Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!

Дик поспешно перевел взгляд на сеора Зиберто. Незачем пялиться на невысокую фигурку, что встала в дверном проеме.

— Ступай прочь, — приказал Каракелли. — Снег с крыши сбросят мои люди.

— Вот еще! — громко возмутился Дик. — Я тружусь по обету! Мне, может, завтра отсюда уходить, так надо успеть работу справить, какая велена! А вы будете исполнять, что жрецы прикажут, и нечего перехватывать у других труды во благо Антары!

Наверху снова завизжала дверь. Дик не обернулся. Конечно, та баба спохватилась и загоняет пленницу в комнату.

Но ведь Лита слышала эти слова! Слышала, да?..

А сеор Зиберто махнул рукой и приказал охранникам:

— Пусть этот… этот добрый человек сбросит снег с крыши. А вы за ним приглядите.

Двигаясь покорно, словно марионетка в руках кукольника, Лита дала сеоре Модесте увести себя в комнату. Пленнице все труднее было сохранять на лице маску тупого, безнадежного отчаяния.

Капитан сказал: «Мне, может, завтра отсюда уходить…» Значит, этой ночью или завтра утром братья-небоходы выручат из плена свою сестренку!

А уж она будет ждать этой минуты. И если понадобится шарахнуть сеору Модесту по голове — она, Лита, шарахнет! Вот этим кувшином с водой!

Просторная трапезная была почти пуста: небоходы собрались на обед, когда большинство паломников уже расходились по своим послеобеденным делам.

— Многие здесь не едят, — объяснил Отец, поставив перед друзьями миски с кашей и положив резную доску с ломтями ржаного хлеба. — Из свиты эрлеты только слуги лопали в трапезной, а для дам и вельмож еду доставляли прямо в покои. И Зиберто диль Каракелли прислал одного из подручных, тот забрал хлеб и кашу для своих. А я-то надеялся, что Лита сюда придет. Хоть бы предупредил ее насчет сегодняшней ночи.

— Я предупредил, — гордо сообщил Дик. Кратко рассказал о своем визите к Зиберто диль Каракелли и навалился на кашу.

— Уже лучше, — кивнул погонщик. — А я приглядел, где можно взять для девочки лыжи, валенки и тулуп. Только не забыть на место всего этого добра положить деньги.

— Положим, — кивнул капитан. — Не хватало нам красть у богини!

Бенц огляделся, словно ожидая, что Антара сейчас явится дерзким «паломникам».

Трапезная, кстати, выглядела не хуже иного храма. Каменная, просторная, с высоким потолком на крепких балках. Стены были покрыты росписью: груды яблок, горы орехов, лукошки с грибами, снопы пшеницы и прочие дары земные. Дик подумал, что обитель наверняка не платила художникам, те радовали Антару своими трудами.

Бенц с удовольствием вспомнил свою утреннюю работу.

«Надо вечером напроситься дрова пилить. Пусть не гневается богиня на нас, бродяг».

— А я поболтал с парнями, которые бродят по ночам караулом, — вступил в беседу боцман. — Ходят по двое, по трое. До полуночи будут делать обход приезжие дворяне — ну, им же надо послужить богине! Их будут ставить в паре с местными, которые знают каждый закоулок. А после полуночного колокола паломники уйдут дрыхнуть, караул будут нести только люди Антары.

— И что это нам даст? — призадумался Отец.

— Много даст! — ухмыльнулся боцман. — Выцепил я одного, самого болтливого. И принялся подначивать. Мол, на башнях стоят часовые — это понятно. А вот за каким-растаким демоном по обители ходят караулы? Каких душегубов опасаются, зачем зады морозят? Ой, не думаю, что богине угодна такая дурость! Ежели кто трусит, тот пускай вышагивает по холоду, а я бы не стал. Я бы пересидел ночь в тепле, а наутро жрецам доложил: мол, все тихо, Антара милостива… Этот дурень обиделся, что я его трусом почитаю. Возьми да ляпни: они, мол, так и делают! При паломниках, конечно, придется караул нести честь честью. А после сигнального колокола, как последний паломник спать уйдет, они заберутся в пустой дом, подальше от покоев главного жреца. Затопить печь нельзя, дым могут углядеть со сторожевых башен даже ночью. Но лучше сидеть в нетопленом доме, чем слоняться на ледяном ветру. Он так уже не раз делали — и ничего, обошлось.

— И он тебе это выболтал? — удивился Отец.

— Вот такой дурень, — развел руками боцман. — Я, конечно, восхитился его отвагой и смекалкой.

— Отлично, — заулыбался погонщик. — Уже проще.

— Значит, уходим после полуночного колокола, — решил капитан. — Меньше опасность поднять переполох.

— Ну, хорошо, — прикинул Хаанс. — Вытащим мы Литу из дома… Кстати, как вытащим-то, чтоб не шуметь?

— Это я беру на себя, — рассмеялся Отец. — Я побывал у здешнего целителя, пожаловался на бессонницу. Он мне отсыпал травок, чтоб заварить сонное зелье. А я запомнил, что за травки и где он их хранит. Словом, расстараюсь, чтоб после ужина и Каракелли, и его люди спали очень крепко.

— А потом? Когда мы Литу вытащим?

— Будем уходить к Толстухе… Хаанс, правильно я ту сторожевую башню назвал? — повернулся Бенц к боцману.

— Верно. Это та башня, которую мы с Филином чиним. Она к лесу выходит.

Тут впервые заговорил илв. До этого он сосредоточенно жевал хлеб и грыз орехи, которыми его побаловал Отец. Но при этих словах боцмана он поднял голову и сердито чирикнул:

— Чиним… Какая же это починка? Издевательство над деревом!

— Почему? — удивился боцман. — Ты же такие ладные ступеньки сделал!

— Это не починка! — упорствовал Филин. — У двух опорных столбов в середине гниль! Долго не простоят! Уже сейчас башню можно свалить с одного удара. Если точно знать, куда бить. Там не сплошь гниль, а вроде как жила идет.

— Погоди-ка, — заинтересовался Отец. — Говоришь, башню можно свалить одним ударом?

— Да. Если ударить в точное место. Столб обрушится, башня просядет и тоже упадет.

— Вот оно как… Слушай, Филин, пометь для меня это место, куда надо ударить, чтобы свалить башню.

— Я сделаю затес когтями, — согласился илв. Он не спросил погонщика, зачем это нужно. Людские дела так сложны и запутанны!

Тут заговорщикам пришлось прервать беседу, потому что в трапезную заявились несколько человек из свиты знатной гостьи. Они расселись за соседним столом и принялись весело обсуждать комнаты в гостевом доме и работу, которую каждому из них велено выполнять. Не села за стол лишь златовласая фрейлина (она была одета не так нарядно, как в храме: скромное коричневое платье). Девушка махнула рукой, подзывая подростка, на одежде которого был вышит знак Антары. Тот поспешил подойти к ней.

— Мы с госпожой обедаем в своей комнате.

— Я знаю, добрая девушка, — улыбнулся подросток. — Для вас обеих уже собирают корзинку с едой. Раз уж ты пришла, то не скажешь ли, что вы обе предпочтете: козье молоко или взвар из сушеных яблок и груш?