Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

Боги, как ей недоставало доброты! Видит небо, она и сама нечасто могла похвастаться столь сомнительным богатством. Сказать по чести, она редко бывала добра даже с собственным отцом, и вообще доброта не входила в число качеств, присущих людям Зодиака. Это очень опасно — быть добрым, опасно распахивать душу навстречу чужому несчастью, опасно жалеть. Очень невыгодно — помогать, не имея гарантий, что помощь твоя окупится.

И вот, поди ж ты, Найане захотелось доброты! Так захотелось, что весь приключившийся с нею кошмар, все происходящее, вдруг будто бы расплылось, сделалось нечетким, далеким, туманным, как если бы ее отгородили от жестокой реальности стеной из мутного стекла. Привалившись к высокому крыльцу дома, Найана погрузилась в странное забытье, будто спала, не закрывая глаз, видя и слыша, что творится вокруг, но не обращая внимания. Ей пригрезился юноша. Кто он, откуда, хорош ли собой она не знала, это было не важно. А важно было… важно было… Сделав попытку разобраться, чем же так важно появление юноши, она едва не спугнула окутавшее ее блаженство. Но тут спасительный ответ всплыл из глубин подсознания. Важно было то, как этот юноша относился к ней!

Юноша не любил ее, это Найана знала точно. Ни луны с неба, ни цветочных полян, ни пылких песен. И плевать! Плевать на розовый туман, клубящийся в девичьих головах! К демонам любовь. Главное, юноша был добр к ней. Он жалел Найану… Он подошел, взял за руку. Инородцы бросились, было, на него с оружием, но одним коротким движением он остановил их. Взглядом велел Найане подняться и повел прочь со страшного двора. Они вышли на улицу, и ночной мрак принял их в свои таинственные объятья. Юноша устремился вперед, вроде бы к рынку, но почему-то Найане показалось, что она не узнает мест, по которым они идут. Какое-то время она набиралась смелости, чтобы спросить в чем дело, и уже даже дернула юношу за рукав, чтобы привлечь внимание, как вдруг обнаружила себя стоящей у ярко освещенного порога родного дома. От радости перехватило дыхание. Дверь медленно отворилась, и за ней…

Дикий, полный страдания крик вырвал ее из сна. Распахнув глаза, Найана завертела головой, пытаясь понять, что же произошло. Она по-прежнему была узницей, удерживаемой инородцами. Луна печально смотрела с небес, и в лучах ночного светила Найана смогла рассмотреть на земле несколько лежащих человеческих фигур. В первую секунду они показались мертвецами, но вдруг задвигались, приподнимаясь на локтях, сонно озираясь.

Крик повторился, он доносился из дома. Еще более громкий, невыносимый, взмыл к багровым звездам, и вдруг сорвался в хрип, потонул в утробном бульканье и затих. Найана застыла, ожидая, что же будет дальше. Но ничего не происходило. Дом возвышался над ней такой же тихий и неподвижный, выбеленными луной стенами и черными провалами окон напоминающий мертвую голову гигантского младенца.

— Шикан, Варра, проверьте! — услышала Найана голос Санги. А потом и увидела его силуэт. Он походил на скрючившуюся на земле иссушенную виноградную лозу.

Надо же! Проклятый старикашка улегся не в доме в мягкой постели, а во дворе, даже ничего не подстелив, чтобы было удобней. Инородец, дикарь, что с него взять!

Меж тем Шикан и Варра, громилы-весы, поднялись на ноги и, слегка еще пошатываясь ото сна, затопали к дому. Разведчики казались чумными, расслабленными, но едва подошвы башмаков коснулись первых ступенек крыльца, оба преобразились. Движения сделались стремительными, походка беззвучной. Они промелькнули над самой головой Найаны, и через мгновенье черный прямоугольник дверного проема всосал обоих без остатка.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим скрипом половиц внутри дома. Потом что-то щелкнуло, вспыхнул огонек, и все находящиеся во дворе увидели, как узенький трепещущий язычок пламени путешествует от окна к окну, выхватывая из мрака то, что наполняло утробу дома. Блеснуло зеркало… раззявила черную пасть ниша в стене… взлетели в сложном па танцоры на фреске… томно изогнулась дорогая пурпурная драпировка, закрывающая в ход во внутренние покои… Блик пробежал по лезвию ножа, по руке, держащ…

Взмах! Пламя умерло, лампа со звоном разбилась о тьму. Вскрик! Еще один! Шум борьбы. Грохот, треск, тишина.

Тишина… Найана обнаружила себя в дюжине шагов от страшного дома, за спинами мужчин, растерянно глядящих на черные глазницы окон. За воротами поднялся шум. Сначала извилистый пунктир шагов выбивающегося из сил беглеца, следом — дробный азартный, гремящий железом топот преследователей. Где-то в конце улицы — душераздирающий вопль и взрыв хохота. Но все это прошло почти незамеченным. Растерянные, подавленные, люди стояли и смотрели на дом, а дом смотрел на них, и во взгляде его не было ничего доброго.

Щелкнуло огниво, зажгли лампу. Затеплившийся свет развязал языки.

— Он завалил двоих… — наконец пробормотал кто-то.

— Но там только раненые — возразили ему. — Атафи, Шейва, братья… как их… они все калеки…

— Значит не все, — подал голос Санги. — Подойдите ко мне все, я не сова!

— Но там… — начал было тот же человек.

— Там завалили Шикана и Варру, — оборвал старик. — И я хочу знать, кто. Ну, все сюда! Встаньте в ряд.

Мужчины угрюмо выстроились в ряд, подошли часовые, караулившие вдоль периметра забора. Найана тоже пристроилась сбоку, оказавшись рядом с Ашшави Теем. Никакая сила не заставила бы ее в эту минуту остаться в одиночестве. Дом, еще недавно такой желанный, манящий пусть чужим, но уютом, крепкими стенами, надеждой на мягкую постель, вдруг превратился в лютое чудовище, у всех на глазах сожравшее как минимум двоих. «Взгляд» его окон вдруг показался Найане осмысленным, в нем читалось голодное злорадство людоеда, выбирающего очередную жертву.

Санги прошелся вдоль ряда, поднимая повыше лампу, подслеповато всматриваясь в каждое лицо.

— Все здесь, — пробормотал он, закончив осмотр. — Проклятье.

— Может, кто-то забрался снаружи? — сказал Меххем, но запротестовали часовые, дружно заявив, что не смыкали глаз, и мимо них даже мышь бы не проскочила.

Все снова уставились на дом. Дом хранил молчанье. Лунный свет, вливаясь в окна, наполнял внутренность холодным серебряным сияньем, казалось, светятся стены, мебель, вещи…

«…И трупы на полу», — подумала Найана.

— Пять добровольцев, — сказал Санги. — Вытащить шутника наружу.

— Не дури, — покачал головой Меххем. — Там что-то нечисто.

— Вот поэтому нужно пойти и выкурить это что-то. Тебе что, пузырь, мало того, что нас осадили снаружи? Хочешь ждать сюрпризов еще и из дома?

— Но оно… он… ведь не выходит, — поддержал приказчика Ашшави Тей. — Может быть…

— Может быть дождется, пока мы снова уснем, и выйдет. — Санги сплюнул. — Ты это хочешь сказать?