Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

— Нет, что ты, — замахал руками юный Ашшави.

— Надеюсь, — процедил Санги. — Посмотри вокруг, мальчик. У меня едва хватает людей на то, чтобы охранять стены. Люди измотаны. Кого я поставлю стеречь еще и дом? Может, ты пойдешь?

— Могу и я, — пожал плечами Тей.

— Он мне делает одолжение! — Санги повернулся к Меххему. — Весь в папашу, а?

— Не то слово, — буркнул толстяк, пытаясь оттереть юного Ашшави в сторону. Когда тот наконец повиновался, приказчик что-то зашипел ему на ухо. Найана почти не различала слов, единственное, что смогла разобрать, это «…не лезь…» и «…выпустят кишки…».

Тем временем собралась новая партия смельчаков, готовых пойти в дом. Пятеро плечистых караванщиков собрались вокруг Санги и, поигрывая оружием, выслушивали его наставления.

— Держитесь вместе, не лезьте на рожон, — говорил старик. — Если почувствуете, что там… что-то не то, сразу назад.

— Что там может быть не то? — прогудел один из караванщиков, белобрысый верзила с широким как лопата мечом.

— Откуда я знаю, Бейляр, — бросил Санги. — Там были раненные и лекарь. И еще зашли двое здоровых мужиков. Как видишь, не вышел ни один. Поэтому повторяю: будьте осторожны. Вы нужны мне целыми и невредимыми. Потому что если что-то начнется здесь, мне не с кем будет отбиться. Ясно вам? Ступайте. Возьмите факелы, олухи!

Найане было не по себе, затея Санги казалась преднамеренным убийством, жестоким и хладнокровным. Он что, не видит, что дом опасен? Не понимает, что туда опасно соваться, что там — смерть?

Все кроме часовых, сгрудившись в дюжине шагов от крыльца, напряженно следили за происходящим. Дом будто проглотил пятерых смельчаков, раз — и они исчезли, провалившись в разверстый зев двери, и теперь лишь отблески факелов в окнах отмечали их путь по нутру чудовища.

Вот осветились окна в той самой комнате, где смерть застала Шикана и его товарища. Судя по донесшимся возгласам разведчиков, там произошло нечто ужасное. Факелы задержались на несколько минут, потом их свет снова пришел в движение, стал меркнуть по мере того, как мужчины уходили вглубь дома, удаляясь от окон.

— Там есть подвалы, — сказал кто-то Санги. — Они знают об этом?

— А как же, — хмыкнул старик. — Бейляр обнюхал их до последнего закоулка в поисках вина.

Больше никто не проронил ни слова. В повисшем напряженном безмолвии доносившийся со стороны рынка, не умолкавший ни на мгновение шум битвы вдруг сделался выпуклым, осязаемым, почти что зримым. Найане показалось, что она способна различить каждый вскрик, каждый удар оружия, каждый боевой клич…

— Ты тоже слышишь? — от раздавшегося над самым ухом голоса Санги ее сердце на мгновенье остановилось.

— Что слышу? — выдавила она.

— Заварушка на базаре. Там что-то поменялось.

— Что… поменялось? — Найана уже взяла себя в руки, но слова все еще давались с трудом.

— Шум стал ближе, глупая.

— Ближе?.. Да, — согласилась она. — Думаешь, кто-то пробился?

— Не знаю, — покачал головой старик. — Не знаю…

Наверное, он хотел сказать что-то еще, но в это мгновенье характер шума снова изменился. Казалось, битва вдруг распалась на несколько очагов, они пришли в движение, стали растекаться по городу будто пламя пожара.

— Боги, что же там? — прошептала Найана.

Но ей было не суждено сосредоточиться на происходящем снаружи. Дом вдруг взорвался от звуков.

Треск, выкрик, стон, грохот, визг, мольба, хрип, — все это слилось в мгновенный оглушительный залп, в удар грома, сотрясший все вокруг. На мгновение повисла тишина, тотчас уничтоженная новым душераздирающим воплем. Что-то упало, что-то с силой ударило в стену — раз, другой, третий! — потом послышался треск дерева, звон металла, и заглушая все это — отчаянная тирада из отборнейших ругательств. Потом снова все смолкло…

Неподвижность — вот что последовало за этим. Никто не смел стронуться с места, Найана даже перестала дышать.

Новый звук… что-то волочили. По деревянному полу среди разбросанных вещей, похрустывающих, позвякивающих, шуршащих под чьими-то подошвами; по лестнице, так, что можно было сосчитать, сколько в ней ступеней: «бум, бум, бум, бум…»; по коридору, ведущему ко входной двери — бесформенные сгустки сумрака зловеще колышутся в прямоугольном мраке проема…

— Папочка… — пискнула Найана.

— Эта тварь потушила все факелы, — послышался голос Бейляра, его мощная фигура показалась на крыльце. Движение — и у его ног появилось что-то черное, похожее на груду тряпья.

— Кто т-там? — язык плохо повиновался грозному Санги.

— Откуда я знаю, — выдавил Бейляр. — Говорю же… Дайте огня!

Трое или четверо защелкали огнивами, торопливо зажгли факел, и все устремились к порогу. Когда поднесли свет к «груде», ни один не смог сразу поверить в увиденное.

— Да ладно, — выдохнул Ашшави Тей. — Быть не может!

— Тринадцатый бог! — прошептал Меххем. — Бейляр, ты уверен, что это он натворил?

— Уверен, — голос Бейляра был хриплым, мужчина тяжело дышал. — Я ухватил его за глотку, когда он бросился на меня. Каким-то чудом смог удержать, и пришиб. Просто колотил о стену, пока он не сдох. Деревянную обшивку в щепки разнес.

— Но такому бы раза хватило… — покачал головой Санги.

— Раза? — хмыкнул Бейляр. — Вдарил дюжину или больше, а он все рвался к моей глотке. Еще повезло, что сумел выбить у этой сволочи кинжал.

— Боги, — прошептал Санги. — А остальные?..

— Этот ублюдок всех порешил, — буркнул Бейляр.

Только в эту секунду Найана сумела пробиться сквозь плотную стену мужских спин. Оказавшись на краю освещенного пятачка и увидев то, что лежало у ног Бейляра, она вскрикнула, попыталась отступить, но не смогла. И так и стояла вместе со всеми, с ужасом и непониманием глядя на истерзанное, измочаленное тщедушное тело доброго лекаря Калафери.

Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Конец первого дня Арисской ярмарки.

Лабиринты сыграли с Сардаром злую шутку: он заблудился. Вроде, прошел-то всего ничего, просто проверить дорогу, а потерялся в темноте как малое дитя. Куда свернуть? Где грот? Он стоял на развилке трех коридоров, освещаемой готовым вот-вот погаснуть масляным светильником, и проклинал себя за глупость. Нечего сказать, сходил на разведку! Без оружия, без пути, посреди странного подземного мира, который как будто отстранился, раздался вширь, оставив юношу наедине с пустотой. В этом зловещем замершем ничто двигалось лишь время. Только время бежало по своим извечным делам, каплями, падающими с потолка, отсчитывало секунды, утекало в вечность, увлекаемое тоненькими струйками воды. Время. Время, будь оно проклято!

Сардар встряхнулся, нужно было что-то решать. Он мог вернуться назад, мог двинуться в двух других направлениях — удача могла ждать за любым поворотом. Понимая, что не теряет уже абсолютно ничего, свернул влево, и зашагал вперед, ориентируясь на тусклый огонек, теплящийся где-то неопределенно далеко. Одно и то же соображение и утешало, и заставляло быть начеку, напрягая все внимание: раз есть огни, значит он все еще в обжитой части лабиринта, и, стало быть — где-то в окрестностях тюрьмы.