Рене Ахдие - Ярость и рассвет

По прибытии Салима остальные гости начали расходиться к столам. Шарзад все же решилась окинуть взглядом зал и была огорчена, обнаружив, что Тарик сидел совсем близко, вполне в пределах слышимости. Когда их глаза встретились, его красивое лицо расслабилось, став опасно дружественным – купающимся в воспоминаниях о тайных объятьях, – и Шарзад сразу же отвернулась.

«Прекрати! Пожалуйста, не делай этого, Тарик. Если Халид увидит, как ты смотришь на меня… ты не понимаешь.

Он все замечает.

И ты рискуешь своей жизнью».

– Халид-джан! – начал султан Парфии фальшиво приятным голосом, полностью показав свои белые волчьи зубы. – Ты не собираешься познакомить меня со своей новой женой?

Пока Салим говорил, шарбан сел рядом с ним, защищенный своей обычной броней из настороженности.

Пронзительный взгляд Халида обратился к Салиму. Затем он медленно улыбнулся с такой очевидной неискренностью, что ее холод обдувал, словно ледяная буря на горной вершине.

– Конечно, дядя Салим. Для меня было бы честью представить вас. – Халид отодвинулся в сторону. – Шарзад, это мой сводный дядя, Салим Али эль-Шариф. Дядя Салим, это моя жена, Шарзад.

Салим разглядывал ее с нетерпеливым дружелюбием, которое казалось Шарзад обезоруживающим. Он лучезарно улыбнулся ей, пустив в ход немалую долю обаяния.

– Я очень рада нашему знакомству, мой господин. – Шарзад быстро улыбнулась ему в ответ. Склонив голову, она прикоснулась кончиками пальцев ко лбу.

– Ради всего святого, Халид-джан, – она просто мечта. – Глядя на нее, он обращался к Халиду, при этом, однако, рассматривая Шарзад как что-то не более чем гобелен, висящий на стене у его племянника.

Такое поведение раздражало ее.

Шарзад держала на лице свою улыбку.

– Мечта с глазами и ушами, мой господин, – промолвила она.

Халид продолжал смотреть перед собой, но лед, покрывавший его взор, оттаял от ее реплики.

Глаза Салима расширились, и что-то на секунду вспыхнуло в их водоемах эфемерного тепла. Он рассмеялся – звук его смеха был столь же очаровательным, как и его голос. Таким же преувеличенным.

– Потрясающе красива и красноречива. Какая интересная комбинация! Вижу, мне понадобится довольно много времени, чтобы узнать вас получше, моя госпожа Шарзад.

– Довольно много, – согласилась она. – Я с нетерпением жду этого, мой господин.

Хотя его улыбка почти не дрогнула, тут нельзя было ошибиться: Шарзад раздражала его.

– Как и я, – ответил он. Каждое слово было словно копье, смоченное в сахарной воде.

– Если будет угодно нашим многоуважаемым гостям, – загремел голос глашатая сверху, – ужин подан!

Слуги, выстроившиеся в два ряда, спустились по широкой лестнице, неся над головами подносы, от которых поднимался пар. Они шли слаженно, пока не прибыли к помосту, где начали расставлять тарелки с едой перед каждым гостем: ароматный рис со свежим укропом и дробленой стручковой фасолью, баранина, томленная в соусе из куркумы и карамелизированного лука, шашлычки из курицы и жареные помидоры, свежие овощи, украшенные мятой и петрушкой, оливки, маринованные в рафинированном масле, лаваш с кругами козьего сыра и, казалось, бесконечное количество варенья…

Шарзад никогда еще не видела столько еды.

Воздух наполнился ароматом специй и гулом разговоров. Шарзад начала с лаваша и айвы чатни, которые быстро стали ее любимой едой с тех пор, как она попала во дворец. Во время трапезы девушка рискнула еще раз внимательно осмотреть зал. Тарик беседовал с мужчиной постарше, сидящим слева от него. Почувствовав на себе ее взгляд, он повернул голову, и Шарзад опять пришлось отвести глаза.

Халид налил себе вина и расслабленно откинулся на подушки, оставив свою еду нетронутой.

– У тебя нет аппетита, племянник? – Салим приподнял бровь, глядя на Халида. – Возможно, он таинственным образом исчез. Такое иногда случается, когда кто-то чем-то обеспокоен.

Халид проигнорировал попытку Салима подколоть его, предпочтя вместо этого глотнуть еще вина.

– Или… возможно, ты обеспокоен тем, что твоя еда хочет наброситься на тебя в ответ на какое-то загадочное преступление? – Салим рассмеялся от своей шутки, подмигивая Шарзад.

«Ненавистный человек».

Шарзад, потянувшись, взяла оливку с тарелки Халида. Выдерживая взгляд Салима, она кинула ее в рот и съела.

– Его еда кажется мне хорошей, мой господин. Не уверена, на какое загадочное преступление вы намекаете, но не сомневайтесь: еда халифа вполне безопасна, – ответила Шарзад, тоже подмигнув. – Хотите, чтобы я попробовала и вашу еду, дядя?

При этом Джалал со смеху чуть не подавился и даже шарбан был вынужден опустить свой подбородок, окаймленный седой бородой.

Намек на улыбку подернул губы Халида.

По другую сторону стола кто-то поставил чашу с неоправданным пылом.

«Пожалуйста, Тарик. Не устраивай сцену. Ничего не делай».

Салим ухмыльнулся Шарзад.

– А у вас действительно язык подвешен, моя госпожа Шарзад. Я бы спросил, где ты нашел ее, Халид-джан, но…

Правая рука Халида сжалась в кулак, и сама Шарзад сдержала желание ударить Салима в глаз столовым прибором.

– Почему вас так интересует, где он нашел меня, мой господин? Вы разве на рынке? – небрежно спросила Шарзад.

Карие глаза Салима сверкнули.

– Возможно, мне стоит там побывать. У вас есть родственники, моя госпожа? Может, сестра?

«Он знает, что у меня есть сестра. Он что… угрожает моей семье?»

Шарзад наклонила голову набок, пытаясь подавить вспышку тревоги.

– У меня действительно есть сестра, мой господин.

Салим оперся локтями на стол, изучая Шарзад с веселым, но в то же время хищным блеском в глазах.

Все внимание Халида было приковано к султану Парфии, и натянутые мышцы извивались на его предплечье. Его рука сдвинулась по столу к Шарзад. Окружающие, заметив растущее в воздухе напряжение, умолкли.

– Я не достаточно опасен, Шарзад? – спросил Салим ужасающе глубокомысленным тоном. – Может, я слишком снисходителен к женщинам из моего прошлого? Слишком хочу позволить им жить?

Вокруг них раздалось несколько вздохов, которые прошли рябью через зал, будто слух, передающийся на площади. Джалал медленно, с недовольством выдохнул, после чего тихо выругался, что вызвало предупреждающий взгляд его отца.

Шарзад проглотила свою ярость, а затем солнечно-ярко улыбнулась.

– Нет, дядя Салим. Вы просто слишком стары.

В зале наступила гробовая тишина.

А потом здоровяк с коллекцией перстней на пальцах начал смеяться, его намасленные усы все время подрагивали. За ним рассмеялся вельможа, приехавший на скакуне в черно-белую полоску. Вскоре все присоединились к этому смеху, пока хор веселья не разошелся эхом по залу.