Александр Громов - Русский аркан

— Кто такая Софья Блювштейн? — спросила Катенька как можно невиннее.

— Это та особа, которая, по всей видимости, одолжила вам свои накладные локоны… кстати, один из них сбился… да потом поправите, в уборной, не привлекайте внимания! Софья, она же Шейндля, Блювштейн, известная также под именем Соньки Золотой Муфты… она не раз выносила краденые драгоценности в муфте, отсюда и кличка. Феноменально! Еще молода, но уже знаменитая воровка и виртуозная мошенница. А такая ли карьера ее еще ждет! По части хипеса ей уже сейчас нет равных, а сколько раз она обманывала нашу доблестную полицию…

— Хипес? — переспросила великая княжна. — Простите, не понимаю…

Не чинясь, Легировский объяснил, что такое хипес. Катенька покраснела.

— Короче говоря, я жду объяснений, — давил настырный журналист. — Что вы оглядываетесь? Сообщников у вас, видимо, нет, а если и есть, то мы от них оторвались. Да и толку от них не будет. Глядите! — Он легко свернул в штопор чайную ложечку и без видимого усилия развернул обратно. — А на крайний случай мой кастет всегда при мне. Никто со стороны вам не поможет. А я — могу помочь. Но только в награду за откровенность. Решайтесь же. Ну?

— Она мне сама предложила… — еле слышно призналась великая княжна.

— Уже теплее, — подбодрил Легировский. — Продолжайте же. Это становится интересно. В самом деле сама предложила?

— В самом деле…

— Неужели даром? Вероятно, за какую-нибудь услугу?

— За деньги. Под честное слово.

— Да ну? И много ли денег?

— Три тысячи.

Легировский нахмурился, начал тереть лоб. Что то тут, по его разумению, было не так. Близкая молния за окном осветила на мгновение спартанское, но чистенькое убранство чайной, и сгустилась совсем уже непроглядная темень. Половой принес зажженную керосиновую лампу.

— Ну ладно, — гулким своим басом молвил Легировский, дождавшись, когда половой отойдет подалее. — Что-то мало для такой особы, как Сонька. С трудом верится. Три тысячи — это для нее не деньги. Ее уровень — тысяч тридцать, не ниже. Чего ради она с вами связалась? Нет, тут что-то не так. Дайте-ка подумать…

— Налейте мне еще чаю, — попросила Катенька.

Легировский налил, и взгляд его, острый как шпага, вновь пронзил великую княжну насквозь. До крайности неуютно было ловить на себе этот взгляд.

— Пожалуй, я расскажу вам, какие странные дела со мною творятся, — сказал репортер. — Начну с того, что нынче утром я получил письмо, а в нем знаете что?

— Что?

— Билет на два спальных места на Литерный поезд до Владивостока. Каково! Я Подпаскова из «Московского листка» хотел с кашей съесть, когда он не выбил ни одного бесплатного билета для своего корреспондента. А стоимость билета на Литерный вам известна? От «Московских ведомостей» едет другой. Меня не берут. Хоть на подножке езжай, как бывало в молодости. И вот изволите видеть: билет от анонимного дарителя на имя Владимира Легировского. И приписка: со спутницей. С какой такой спутницей, смею вас спросить? Вижу, вам любопытно. Не с вами ли часом?

Великая княжна не смогла ответить — очень стучало сердце.

— Похоже на то, что с вами, — Легировский и голос смягчил, — ваше императорское высочество…

— Что? — Катеньку точно ужалили.

— Извините, я должен был узнать ваше императорское высочество раньше, — склонил голову проницательный репортер. — Эти локоны… Но главное, я должен был сообразить сразу! Эх! Старею…

— Вы… вы обознались. — От растерянности Катенька стала запинаться.

— Не думаю, ваше императорское высочество.

— Но… это же просто смешно!

— Возможно, ваше императорское высочество.

— Прошу вас, прекратите! Это неуместное титулование…

— Виноват. Само собой, инкогнито прежде всего. — Легировский почтительно склонил голову, но уж очень живо блестели его глаза под кустистыми бровями. Словно у охотника, подкрадывающегося к дичи на верный выстрел, или у старателя, неожиданно нашедшего крупный самородок. «Да ведь он авантюрист, — внезапно подумала великая княжна, — как, впрочем, и я. Два сапога пара».

И вместо дальнейшего бесполезного запирательтства спросила прямо:

— Что меня выдало?

— Манера держаться, — тотчас ответил Легировский. — Ваше… то есть вы упустили не менее трех прекрасных возможностей расплакаться, дабы воздействовать на чувствительное мужское сердце. Согласитесь, что это несколько неестественно. Далее — очень скупые в последнее время газетные материалы об августейшей семье. О поездке великого князя Дмитрия Константиновича на дальний Восток пишут много, но пишут только об этом. Как сговорились. Слухи о мошеннице, выдающей себя за дочь государя, — это третье. Непонятная суета в Сыскном и приезд в Москву начальника Крымского жандармского управления полковника Гоцеридзе — четвертое. Но главное, конечно, нежданный билет на две персоны и история с Сонькой Золотой Муфтой. Если подумать, через кого я получил сведения о том, что нынче утром ее должны выпустить, то многое становится понятно… — Легировский всхохотнул, едва не перекрыв очередной раскат грома, и замотал головой в полном восхищении — рот до ушей. — Ай да Акакий Фразибулович! Ловко обделано, ничего не скажешь!..

— Тише, прошу вас. — Катенька боязливо оглянулась. — В себе ли вы? Какой такой Акакий?

— Акакий Фразибулович Царапко, начальник московской сыскной полиции, — пояснил Легировский. — По части сыска мастер, каких мало, и вообще ловкая бестия. Держу пари, он вмиг понял, кто ему попался. Вопрос только в том, зачем ему вас ловить? От этого же одни неприятности. Если в Москве вас схватят жандармы, ему тоже плохо — почему не сыскная полиция? Гораздо лучше, если вы найдетесь сами и не здесь, а где-нибудь подальше. Тут весьма кстати подворачивается поездка великого князя на Дальний Восток через Москву, и готово решение. Припугнуть Соньку для Царапко пара пустяков. Да Золотую Муфту в любой момент можно задержать на три законные недели — та еще штучка! Сделает, что велено, да еще спасибо скажет. Дальше — подставить вам меня. Знал ведь, змей, что я просто так не уйду, начну допытываться. Знал, что вам понадобится надежный спутник. Знал, что я пять лет жизни отдам, чтобы попасть на Литерный…

— Не чересчур ли сложно? — усомнилась Катенька, едва поспевая за силлогизмами собеседника.

— Для Царапко? — Легировский снова всхохотнул. Положительно, этот сильный, не знакомый с этикетом человек начинал нравиться великой княжне. — Это для него пустое дело. Мастер, каких мало. Гений сыска, гений перевоплощения, гений интриги. Умен, деятелен. Большого будущего человек… ну и не хочет портить себе это будущее. Не дурак же он… Только все это, понятно, строго между нами, договорились?