Юрий Никитин - Труба Иерихона

Да, ответил Джозеф, стреляйте же!.. Мы здесь как на ладони.

Ляхич бросил взгляд в сторону вертолёта. Видно поникшего пилота, а из полуоткрытой двери торчат ноги пулемётчика.

Я могу вести вертолет, сообщил он, но мне не дадут вскочить в кабину... Я знаю, что такое охотники. Мой дед всё ещё стреляет лучше меня! С полумили бьет кролика на бегу...

Прорваться в деревню? предложил Джозеф быстро. Решайте быстрее! Не станут же они стрелять по своим!

К деревне нам как раз и не дадут прорваться, сказал Ляхич. В дальневосточной деревне все мужики охотники.

То и дело слышались глухие проклятия, вскрики. Десантники залегли, поливали пулемётным огнём заросли. Патронов не жалели, туземцев можно ошарашить нещадной огневой мощью.

Сержант Йохансон непрестанно выкрикивал ругательства. Он люто ненавидел этих тупых русских, которым принесли свет, культуру, сникерсы, пусть их не спрашивая... но как спрашивать о культуре тех, кто в ней ни ухом ни рылом?.. но эти тупые ни черта не понимают...

Прикройте меня! гаркнул он.

Ты куда? выкрикнул Ляхич.

На вертолёте крупнокалиберный...

Не договорив, он вскочил и, делая перебежки, падая и кувыркаясь, бросился к вертолёту. Видно было, как по его фигуре вспыхивают короткие злые искорки: пули бессильно рикошетили о бронекостюм.

Дверь уже была приоткрыта, сержант одним движением выдернул ещё тёплое тело пулеметчика. Из горла вырвалось злое рычание, руки жадно ухватили за рукояти, тяжёлое рыло пулемета повернулось в сторону леса.

Град крупнокалиберных пуль ударил по ветвям далекого леса. Видно было, как падают срезанные словно бритвой крупные ветки. Зашаталось и рухнуло молодое деревцо, перерубленное пополам.

Там им и конец! прокричал Ляхич неистово.

Почему? спросил Джозеф.

Он лежал распластавшись на земле, как камбала на морском дне, даже голову не повернул.

Охотники, ответил Ляхич.

В его голосе звучало нескрываемое презрение к существам, что гоняются по тайге за зверем, когда в любом супермаркете можно купить целую тушу. Уже освежёванную, порезанную, разложенную в целлофановые пакетики и заклеенную вакуумной пленкой.

Ну и что?

А то, ответил Ляхич злорадно, что охотники, какими бы ни были меткими, всё же стреляют в медведя или лося не прячась за укрытиями! Ведь лось не ответит очередью из автомата...

Джозеф в ответ только постарался глубже зарыться в мох. Он знал, что охотники, понятно, не прячутся от пуль, однако к зверю всё равно нужно подкрадываться. А если учесть, что у зверя как зрение, так и нюх не в пример человеческому, то скрываться охотники умеют не хуже армейских снайперов высшего класса...

А сержант в кабине вертолёта палил остервенело. Крупные гильзы со звоном вылетали из полуоткрытой двери, а из ящика нескончаемой лентой текла в патронозаборник смерть, смерть, смерть для русских. В боку занемело, он не сразу понял, что серьёзно ранен. Еще одна пуля нашла щель между щитками в плече. Но там совсем царапина, кровь почти не течёт...

Он рычал, ругался, поливал свинцовым дождём лес. Когда патроны кончились, быстро сменил ящик с лентой. В этот момент ещё одна пуля, выпущенная с невероятной силой, разбила щиток и разворотила нижнюю челюсть.

Сволочи... прохрипел он. Но я вас, гадов, достану и здесь, в России...

От потери крови в глазах потемнело, но он продолжал строчить, не замечая, что ствол пулемёта постепенно задирается к небу.

Последнюю очередь выпустил в зенит, но вцепившиеся в рукояти пальцы уже были пальцами мертвеца.

Десантники тоже стреляли и стреляли, пока Ляхич не крикнул:

Прекратить огонь!

Воцарилась тишина, один из коммандос рискнул вскочить, перебежками бросился к вертолёту. Сержант застыл в кресле пулеметчика, как каменная глыба. Руки вцепились в рукояти, ствол пулемета задрался к небу, и сам сержант слегка сполз на сиденье, так что теперь он словно ожидал нападения сверху, атаки небесных ангелов, и готовился защищать от них свою Америку, страну половых свобод и всяческих раскрепощений.

Столкнув сержанта на пол, десантник быстро перезарядил пулемёт, развернул стволом к лесу и открыл яростный огонь. Видно было, как его трясёт, не столько от отдачи, сколько от ярости, и даже Ляхич вспомнил, что этот молодой белобрысый парень и огромный сержант-негр нередко уединялись, после чего сержант выходил, застёгивая «молнию» штанов, а этот всегда довольно ощупывал свою задницу...

Остальные наблюдали опасливо. Парень сумасшедший, подставился под выстрелы. Видать, у них с сержантом было серьёзно. Такие могли даже пожениться по возвращении, вон как теперь трясется от горя и отчаяния...

Когда грохот выстрелов умолк, слышно было, как грохнулся ящик с патронами, Ляхич поднялся на колени, закричал:

Прекратить огонь!.. Прекратить!

Двое по его знаку бросились к вертолёту. Коммандос сделал вид, что не слышит, он рвался выпустить в сторону леса патроны из всех ящиков, но его вытащили, успокаивали, хлопали по плечам.

Джозеф сказал дрожащим голосом:

Их всех убили?

Или они отступили, ответил Ляхич. Какой дурак станет прятаться под таким огнём? Эй, Лоранс и Жерар!.. Соберите свою группу, проверьте место, откуда по нам стреляли. Пепен пусть сядет за пулемёт, он у нас лучший стрелок.

Коммандос угрюмо ворчали, косились по сторонам, привыкли появляться в опасных местах только после массивной бомбардировки крылатыми ракетами и самонаводящимися бомбами. Наконец погрузились на бронетранспортёр, унеслись, оставшиеся быстро заняли круговую оборону.

Раненые спешно вкалывали себе и друг другу антишоковые вакцины, делали перевязки. Полевой медик, приданный каждому отряду, тут же разложил походный стол. Раненому лейтенанту вкатили усыпляющее, и уже через десять минут медик вскрыл черепную коробку и с торжеством показал расплющенный кусочек свинца.

Вот она!.. Мозг задет, но...

Что «но»? крикнул Ляхич нервно. Что я его матери скажу?

Он сам скажет, успокоил медик. Ещё и приврёт. Мозг задет, я удалил почти четверть, но, к счастью, эти области человеку не нужны. По крайней мере, американцу. Он сможет не только жить, но и дослужиться до кресла президента...

Слава Америке!

Сержант Игленс с задумчивым видом принёс от хирурга окровавленный комок металла. Брови поползли вверх, он тихонько присвистнул. Ляхич спросил раздражённо:

Что там такое?

А взгляните...

Ну?

На широкой черной ладони пуля выглядела безобразно: расплюснутая о кости черепа, смятая, с рваными краями.

Сержант покачал головой:

Если бы я был в своей Алабаме...

Мы не в Америке, напомнил Ляхич нервно и оглянулся.

...я бы сказал, продолжил сержант задумчиво, что это пуля моего отца. Он с такими точно выслеживает оленей...