Юрий Никитин - Труба Иерихона

Ага, коммунисты воевали, значит, с христианами?

Иван наконец заподозрил, что Ал-Мас просто дурачится. Не может быть, чтобы не знал таких вещей. С другой стороны, столько времени прошло и столько нового нахлынуло, что войну с немцами даже отличники в их родной школе путают с войной с французами. И та и другая Отечественные, всенародные, супротив иноземных захватчиков. Только в одну из них Москву взяли, а в другую фиг. И кончились одинаково, только имена другие, но всё равно трудные... Так чего ж от тупого чурки требовать?

Он пыхтел, сопел, сердился, старался смотреть только в окно, но там, как назло, только раскаленный песок, в то время как Ал-Мас снова спросил так настойчиво, словно от этого зависело спасение его души. Или более того: пустят или не пустят в джанну, где встретят десять тысяч на все согласных девственниц.

Ну, что есть православие? Как у вас сказано в ваших святых книгах?

Иван оскорбился:

Думаешь, я читал?.. Ты за кого меня имеешь? Ты знаешь, сколько этих... нет, у нас вроде бы одна святая книга... Знаешь, какая толстая? У нас её даже попы не читают. Зовется, я помню, Библия. Думал, не знаю?.. Хотя нет, Библия вроде бы у жидов... Или у нас?.. Чёрт, вечно эти жиды напутают. А Евангелие это тоже Библия или что-то другое?

Ал-Мас ответил с тоской:

Я понял, дорогой друг, что такое христианство с русским уклоном. Догадываюсь, что ислам у вас будет... таким же. С уклоном.

Ас-Зайдин первым заметил крохотный походный лагерь. Наверное, он просто знал, куда смотреть, а затем и Дмитрий навёл бинокль, сердце его учащённо забилось. Три человека о чём-то спорили, размахивали руками. Мужчин он сперва не узнал, но между ними двигалась, как серебристый чистый лучик, самая лучшая на свете женщина, самая женственная и... самая-самая!

На его глазах она повернулась и ушла в палатку. Его сердце заныло, он опустил бинокль.

Оружие не показывать, сказал на всякий случай Дмитрий.

Какое оружие? удивился Иван. Всё спрятали. У меня только нож. У Ал-Маса пистолет...

Три просторные палатки находились у подножия полуразрушенной каменной гряды. От самой крупной к ним бежали, размахивая руками, два человека. Ас-Зайдин снизил скорость, и оба бегущих тут же остановились, только белые кисти рук мелькали в воздухе. Из палатки вышла женщина, сердце Дмитрия тут же сбилось с ровного ритма.

Ас-Зайдин свернул в их сторону, машина медленно покатила, увязая в песке по самые-самые. Мужчины расступились, автомобиль въехал на расчищенное место. Здесь вместо песка на сотню метров в периметре простиралось каменное основание. Широкие ступени древнего камня сходили вниз. Там на таком же каменном дне виднелись брошенные в беспорядке лопаты и кирки.

Себ заговорил ещё до того, как Дмитрий выпрыгнул через борт:

Как хорошо, что вы подвернулись! У нас катастрофа!..

Что случилось?

Одним глазом он смотрел на Виолетту. Та осталась у входа в палатку, на губах играла двусмысленная улыбка. Она не казалась ни взволнованной, ни встревоженной.

Себ сказал возмущенно:

Я не знаю, что подействовало на этих дикарей! Вдруг собрались все, погрузились на грузовик и уехали!.. У нас работало двенадцать этих лакированных обезьян. То ли праздник у них какой, то ли жара им мозги... или то, что у них вместо мозгов, плавит?.. Тогда мы, американцы, покрепче, чем эти макаки.

Дмитрий спросил:

Что вы хотите? Взять вас с собой?

Нет, испугался Себ, тут мы такого накопали, тянет на пару миллионов долларов!.. Просто нам нужен грузовик и пара бочек бензина. Если вы сумеете сообщить... Нет, лучше пусть с вами поедет Виолетта, если это вообще возможно... Она знает, что и кому сказать.

Глаза его хитро сощурились, губы поползли в стороны. Дмитрий ощутил, как по телу прошла тёплая волна. Он повернулся к Виолетте. Пронизанная солнцем, она тоже смотрела на него хитро и намекающе.

Разве что сядет на колесо, проронил он. Нет, я лучше одного из своих людей оставлю с вами. А Виолетта займёт его место.

Себ довольно кивнул, а Виолетта протянула разочарованно:

Ну, настоящий мужчина предложил бы место у себя на коленях... Или ты боишься, что я помну тот бугор, что уже начинает выпячиваться?

Себ и Кон захохотали. Моджади и Ал-Мас переглянулись, в чёрных глазах росло презрение к этим существам. Ни мужчина, ни женщина не смеют говорить вслух, о чем кричат ишаки. Они могут только подумать... но даже мысли должны гнать.

Он тебя поднимет, как на домкрате, захохотал Себ. Смотри, как бы ветром не сдуло!

Дмитрий сказал торопливо, скрывая смущение:

Ал-Мас, останешься.

Ал-Мас поинтересовался лениво:

А потом?

Догонишь, ответил Дмитрий. Понял?

Ал-Мас кивнул:

Понял. Где?

В вашем убежище.

Себ посмотрел удивлённо, но Ал-Мас уже прыгнул через борт, глазами указал Виолетте на своё место. Она с лёгкостью степного мотылька вспорхнула на заднее сиденье. Глаза боевиков выкатились, а щёки густо покраснели.

Мини-юбочка юной американки заканчивалась на уровне бёдер, и когда она перебиралась через борт, игнорируя дверцу, сидящим арабам открывались не только длинные красивые ноги, но и тончайшие трусики. Вообще-то Виолетта предпочла бы обходиться без трусиков, так свободнее и раскованнее, ближе к природе, но из-за необходимости всяких там прокладок трусиками всё же пользовалась... Время от времени.

Дмитрий ощутил тепло на затылке, решил, что почудилось, но оказалось, что Виолетта, дразнясь, дует изо всех сил, смешно раздувая щеки.

Ал-Мас вскинул руку в прощании. Он понял безмолвный приказ. А чтобы догнать боевиков, вон у этих археологов стоит джип. Бензина в баке, как он успел заметить по стрелке, достаточно, чтобы домчаться до города.

Ещё Дмитрий услышал, как Иван со знанием дела вполголоса втолковывал юному Ас-Зайдину:

Где чёрт... это такой шайтан, не сумеет сам, туда бабу шлёт. Не понял? Говорят, где дьявол не справляется, там справляются красивые женщины.

Горячий воздух завихрялся почти зримыми смерчами. Дмитрий хотел было опустить тент, но Виолетта запротестовала, предпочла ехать в открытой машине. Солнце жгло затылок и плечи, но она весело щебетала обо всём на свете, беспечная и раскованная, красиво закидывала хорошенькую головку, смеялась. На щеках появлялись милые ямочки.

Справа от шоссе появилась невысокая каменная гряда, неспешно поднималась, а через полчаса там уже вздымалась древняя крепостная стена. Трещины исполосовали её сверху донизу, вдоль и поперёк, вниз скатывались огромные глыбы. Дмитрий подумал, что, если бы от дороги не отгораживал глубокий ров, движение оборвалось бы через пару дней...

Он поймал себя на том, что глаза трусливо шарят по сторонам, а мозг лихорадочно ищет новую информацию, только бы не переваривать ту, которой он владеет сейчас. А Виолетта смеётся, хохочет счастливо. Боевики криво улыбаются, но она их скованности не замечает, это ведь лакированные обезьяны, они всегда скованные, они о Фрейде не слыхали, они не умеют расслабляться, балдёжиться, ни о чем не думать...