Сергей Кротов - Война. Часть 1

— … Нет, подготовьте мой автомобиль, — переводит дух он, — я сам поеду на аэродром.

— Нельзя, — шепчет ему на ухо Канарис, — думаю, что этого и добиваются Гиммлеровские диверсанты. Пока огонь не распространился по зданию надо уходить пешком, небольшой группой, чтоб не привлекать внимания. Через парк, не выходя на Альбрехтштрассе, а дальше через железнодорожные пути… выйдем как раз к моему штабу. В аэропорт пошлите заместителя…

— Мильх! — поднимает руку рейхсмаршал, заметив в дверях плотную фигуру в генеральской форме, — берите мою машину и срочно поезжайте в «Темпфельхоф», передайте приказ командиру парашютного батальона: прибыть к министерству и обеспечить его охрану.

Секретарь помогает Герингу надеть его сиреневую шинель с синим воротником, одергивает полу, зацепившуюся за клапан высоких ярко-красных ботфортов, и делает знак майору, начальнику охраны.

— Господин майор, — командует Канарис голосом, не допускающим возражений, — вы с вашими людьми двигаетесь в двадцати шагах сзад от нас, цель — штаб-квартира абвера на Тирпитц-Уфер, моя охрана впереди. Можем выдвигаться, господин рейхсмаршал?

— Вперёд! — с чувством произносит тот, надевает фуражку с голубой тульей и расшитым золотом околышем и как ледокол устремляется к двери, раздвигая всех на своём пути.

«Ещё и шпоры… — подавляет вздох адмирал, — звенит как бычок с колокольчиком».

«Сколько ещё ждать?» — стоящий у окна Канарис исподволь наблюдает за Герингом, развалившимся в его кресле с зажатым в кулаке пузырьком с пилюлями.

Спереди голубой китель рейхсмаршала вымазан грязью и машинной смазкой, но тот ничего не замечает, на его губах блуждает улыбка, взгляд направлен внутрь себя.

— Господин адмирал, — в кабинет неслышно проникает секретарь, — на мосту у Ландверканала горит автомобиль рейхсмаршала!

— Что с Мильхом? Не знаете… Адмирал, — мутные глаза Геринга зло сверкнули, — срочно нужна связь с «Темпфельхоф», ведите меня к радистам!

— Нет необходимости, — веселеет Канарис, — можно поговорить прямо отсюда…

Пальцы Геринга, унизанные тяжёлыми перстнями, стучат по эбониту телефонной трубки.

— Соедините рейхсмаршала, — кивает он помощнику.

«И он будет нами руководить, — поглядывая на то, как Геринг стуча левой рукой по столу, сбивчиво, часто повторяясь даёт указания подчинённым, в груди адмирала пробежал холодок, — бедная Германия…. но всё-таки его можно наперёд просчитать, Гитлер в последнее время был непредсказуем… Что? Хочет с рассветом поднять в воздух бомбардировщики… лишним не будет, но, надеюсь, с учебными бомбами, а то как бы нас осколками не зацепило… Да, приказывает низко пролететь над личным штабом Гиммлера и выпустить пару очередей из пулемёта по крыше…».

— Господин рейхсмаршал, — адмирал дождался пока Геринг выпустит пар и откинется на спинку стула, — мне кажется, что демонстрация это хорошо, но недостаточно. Отдайте приказ на его ликвидацию.

— Зачем вам мой приказ, адмирал? Разве уничтожение предателей не священный долг каждого гражданина?…

— Но…

— Вы сделайте это, — перебивает его Геринг, — а оформить всё в законном порядке можно будет позже.

— Господин генерал-лейтенант, здесь небезопасно, у тюремной охраны на вышках приказ открывать огонь без предупреждения, — дородный майор едва успевает за седовласым подтянутым генералом, смело вышагивающим в свете фар по направлению к обитым жестью воротам.

— Я — Гейнц Гудериан, главнокомандующий сухопутными войсками, приказываю немедленно открыть ворота! — кричит он в открывшееся зарешеченной окошко.

— Господин генерал, — срывающимся голосом отвечает охранник, — посещение арестованных с девяти утра до трёх пополудни.

Гудериан отходит в сторону под прикрытие кирпичной стены, поднимает руку и резко опускает её вниз. По этому знаку танк Т3, своим корпусом перекрывающий движение по прилегающей улице, вздрагивает, окутывается синим дымом, башня поворачивается назад. Ещё мгновение и лязг гусеничных траков по булыжной мостовой заполняет собой округу, затем глухой удар и тяжёлые ворота падают, открывая вид на внутренний дворик, образованный двумя лучами-корпусами пятиконечной звезды тюрьмы Моабит. Вслед за танком в пролом ринулись пехотинцы, понукаемые отрывистыми командами унтер-офицера.

— Ключи от камер, живо! Да не всех, — бросает генерал бледному как смерть коменданту, дрожащим пальцем на огромный шкаф в углу, — только тех, где содержатся военные.

— Понимаю, понимаю, это в моём корпусе, — бормочет себе поднос он, нанизывая на огромное проволочное кольцо всё новые и новые ключи, — все живы-здоровы, обхождение было самым обходительным…

— Сейчас мы это проверим, — презрительно кивает Гудериан, — веди!

— Слизняк…, — Бош зло бросает телефонную трубку на рычаг, подходит к окну и отдергивает штору, кровавый цвет восходящего солнца освещает открывшуюся панораму большого города.

— Это вы о Кейтеле, Карл? — фон Крупп с довольным видом пыхнул сигарой, — да он такой, будет до последнего ждать пока не определится победитель… полагаю, не долго уже осталось.

— Господа! — в кабинет Боша входит Флик, — только закончил говорить с группенфюрером Вольфом. Геринг сбежал из Берлина!

— Что с Гитлером? — хором выдыхают собеседники.

— О состоянии фюрера Вольф знает абсолютно точно, так как сам в данный момент обеспечивает его охрану: пока никаких изменений, в себя не приходил.

— Может быть это игра, которую ведёт Гиммлер? — досадливо дёргает головой Крупп, — если ситуация обернется в его пользу, скажет, что Гитлер умер, против — что выздоравливает. Фюрер по сути сейчас у него в заложниках.

— Нет, — Флик устало опускается в кресло, — я Карла Вольфа знаю очень хорошо, он зять моего друга Отто фон Рёмхельда, мне бы он врать не стал.

— Я бы не был так уверен, — ворчливо возражает тот, — по крайней мере два часа назад сам Гиммлер в разговоре с рейхсмаршалом утверждал обратное.

— Так вот, — Флик поворачивается к хозяину кабинета, — Вольф рассказал, что сегодня ночью неизвестные лица подожгли здание министерства авиации, а Геринг, переодевшись в женское платье, позорно бежал пока его подчинённые самоотверженно боролись с огнём. Есть сведения, что на пожаре погиб генерал Мильх.

— Вы всерьёз верите в неизвестных разбойников в центре Берлина? — презрительно усмехается фон Крупп, — отличный же вас источник…

— Что это за шум? — советник Бош тяжело поднимается на ноги. Все трое спешат к высокому готическому окну кабинета и задирают головы: гул быстро нарастает и в момент когда он становится невыносимым, сверху на красном небесном фоне появляется тёмный двухмоторный силуэт самолёта.