Андрей Валентинов - Крабат

— Обычный рекламный ход, Лиззи, — объяснил ей О'Хара. — Вроде лаборатории Теслы. Не слыхала? У нас в Штатах хорвату долго не давали денег на опыты с электричеством. Слишком все сложно для тупых толстосумов из техасской глубинки. Однажды, уже ни на что не надеясь, Тесла повез очередного миллионщика в свою лабораторию, обычный такой домик в три этажа. А она возьми и взорвись — прямо на их глазах. Бах! Вместо домика — воронка, как от снаряда с линкора, только еще глубже. Чек Тесле выписали прямо в машине, штаны от пыли не отряхнув [83] Реальный факт. . Я не уверен, что хорват сам все подстроил, там куча народу накрылась, его друзья, коллеги, но… Очень удачно совпало. Так и этот… Как его? «Пульверизатор-измельчитель для особо сложных горных работ»? Ну и название! Для шахтеров он слишком дорого стоит, разорятся. Но если эта штука, по ошибке, естественно, измельчит что-то другое… Спрячь подальше, Лиззи, нам таких подарков не надо.

На следующий день она заказала сейф.

Руку — вниз, точно в сторону цели. Посадка! Упругий воздух становится мягким, словно жидкое масло, серо-черные пятна растут, густея и распадаясь на фрагменты: гора, склон, неровная кромка ледника, снег на серых скалах. Облака остались позади, Метеор, сын Небесного Камня, завершает полет.

…В незапамятные времена упал с неба камень и раскололся. Из-под осколков выбрался Крабат…

Возле нужной точки — усыпанного белым нетронутым снегом горного ребра — скорость уменьшить, руку убрать назад… Медленнее, еще медленнее. Стоп! Перчатку-гироскоп параллельно камню. Вниз… Есть!

Под подошвами негромко скрипнул снег. Пилот-испытатель Крабат выпрямился, нащупал ногами твердь и отключил управление. Земля! Пусть не совсем, скорее, гора…

— Ребро Миттелледжи, — пояснил Капитан Астероид, успевший уже снять летные очки. — Путь к западному гребню Эйгера. Я первый раз чуть не промахнулся, скорость не рассчитал.

Марек оглянулся. Немудрено! Ребро — действительно ребро, слева и справа отвесный склон, путь-дорожка же — хорошо если в полтора метра шириной. А еще снег. С высоты и не разглядеть.

Негромкий щелчок. Отважный защитник Вселенной, в очередной раз обернувшись Робертом-пилотом, самым прозаическим образом закурил. Марек Шадов подумал о Герде, вспомнив пепельницу на ее тумбочке, и вздохнул.

— Вещи собрали?

Вначале Марек не понял и вновь оглянулся, зачерпнув глазами чистый белый снег. Чьи вещи? Где?

— Вы о чем, Роберт?

Пилот взглянул удивленно:

— О чемоданах. Ваших, Марек. Надо прикинуть, хватит ли места в самолете. У меня груз, не слишком много, но все-таки. И еще пассажиры. Я обещал вас отсюда вывезти, не забыли? Самое время, поверьте.

Марек Шадов поверил. Он бы и сам с большим удовольствием убрался подальше от всех здешних красот, но…

— Не могу, Роберт. Жду супругу, должна подъехать со дня на день.

— Предупредите, пошлите телеграмму, — пилот бросил недокуренную сигарету в снег, затоптал ботинком. — Вы что, газеты не читаете? Сегодня в Берн пожаловал сам Йозеф Геббельс, собственной колченогой персоной.

Марек смутился. Газеты он и вправду читал далеко не каждый день. Новости ему пересказывала Герда. Про колченогого и в самом деле что-то было. Какие-то переговоры по урегулированию…

— Ну, приехал. И что?

— Na politzanjatie by vas, tovarishh Shadov!

Роберт-пилот даже головой покачал:

— Какие вы тут все в Европе аполитичные! А потом еще удивляетесь, откуда Гитлеры берутся! Колченогий приехал, чтобы подписать декларацию об особом статусе немецких кантонов Швейцарии, естественно, при полном сохранении суверенитета, нерушимости границ и прочего подобного. Но даже если это вам не интересно, Марек… Из Берна Геббельс едет прямо сюда, в «Des Alpes». Оценили?

Марек хотел спросить зачем, но вовремя прикусил язык. И в самом деле, пора na politzanjatie . «Эскадрилья прикрытия „Эйгер“» уже на полпути к скальному гребню. «Свободен путь для наших батальонов, свободен путь для штурмовых колонн!..» Кто первый поздравит покорителей Норванда, если не министр пропаганды?

— Нам с Гердой придется остаться, Роберт. Если бы вы могли подождать еще дня два…

Пилот шагнул ближе, поглядел прямо в глаза.

— Попросите мое начальство. А лучше сразу — Кремль. Приказ на эвакуацию пришел прямо оттуда. Дело не только в колченогом, Марек. В Европе назревает что-то серьезное, хуже войны в Чехословакии. Я сделал что мог, выполнил все приказы. Осталось одно — спасти вас и вашу дочь. Мы своих не бросаем, tovarishh Shadov .

— Спасибо…

Белый снег потемнел, скалы подернулись сизой дымкой. Солнце исчезло, скрывшись в густом облачном месиве. И сразу же тугой упругой перчаткой ударил холод.

Вечер наступил слишком рано.

— Предупреждали тебя, между прочим. Не умеет человек летать. Не дано! Что на этот раз ушиб?

В каменном голосе Огра-людоеда то ли сочувствие, то ли злорадство, не разберешь. Хинтерштойсер и не пытался. Встав на ноги, вытер кровь с лица, выплюнул изо рта соленую горечь и отбросил подальше бесполезную веревку.

Больно!

Обратный траверс — четвертая попытка. Четыре раза маятник взлетал над холодным скальным «зеркалом». Андреас делал что мог, работал на пределе сил, за пределом, без сил… Не вышло!

Болело все: старый ушиб на боку, новый — плечо и локоть, разбитая в кровь скула. Камень отталкивал человека прочь, бил, резал, кусал.

— Умный в гору не пойдет, — подвел итог голос-людоед. — Знаешь, не так и глупо звучит.

Андреас помотал головой, прогоняя наваждение и слабость, прикинув, как в следующий раз взлететь половчее. Оттолкнуться раз, оттолкнуться два…

— Хватит на сегодня, — негромко проговорил Курц. — Уже темнеет. Завтра с утра сам попробую. Иди сюда, лечить тебя будем.

Хинтерштойсер хотел возразить, но понял, что друг Тони прав. Силы ушли, и день ушел. Остались холодные скалы, неприступный замок, снежная вершина в туманной дымке. А еще — боль.

Курц достал аптечку, помог снять куртку. Холод, словно того и ожидая, вцепился в тело. Андреас героически превозмог и лишь зажмурился, когда йод коснулся кожи.

— Итальянцы — как?

Спросил шепотом, но Курц ответил в полный голос:

— Да все в порядке. Джакомо ужин приготовил.

Хинтерштойсер от удивления даже открыл глаза, но тут же все понял. Оба, полиглот и рыжий, были рядом. Джакомо стоял, Чезаре честно пытался держаться на ногах, цепляясь за каменный выступ. Поверх окровавленной повязки кое-как пристроилась вязаная шапочка с помпоном.

— A proposito di unguento, — непривычно тихо, осенней пчелой, прогудел рыжий. — Pomata raccontare! Molto, molto buono!

Джакомо кивнул:

— Да, конечно… Ребята, у нас есть отличная мазь от ушибов. Два часа — и все, как рукой. Сейчас принесу.