Андрей Валентинов - Крабат

Не два, минимум трое, как на сцене «Paradis Latin», под бумажной Луной.

Пора!

Она вскочила, как и полагается в танце «Апаш», рывком, бросив тело направо, под защиту стальной трубы. Пальцы легли на холодный металл. Рукоять переключателя в самом торце, вправо — и до упора, до щелчка. Но тогда уже пути назад не будет. Сейчас? Нет, немного погодить, стрелять через дверь не станут, не за тем приехали. А послушать интересно.

…Шаги на лестнице, шаги за дверью, тяжелые, уверенные. Наглые. Кашель. Неужели так и будут молчать?

Не заговорили — врезали по дереву чем-то увесистым, словно ночные сторожа в старину своей колотушкой. Спите спокойно, жители города Парижа!

— Кто там? — спросила она, желая услышать чужую речь.

Пальцы на рукояти переключателя стали льдом.

— Телеграмма, — ответили ей, грубо и хрипло. — Отворите!..

Женщина поразилась наглости незваных гостей. Назвались бы еще смотрителями Лувра, выдумщики! Впрочем, каков вопрос — таков и ответ.

— Подсуньте телеграмму под дверь.

— Когда говорят — отворите, нужно отворять, — наставительно заметил гость, но уже другой.

Женщина понимающе кивнула. Все по сценарию. Как там дальше?

Не выйдет, гости дорогие, изменение в программе. Вместо кошечки-Бабетты, на сцене Эльза, женщина-змея!

…Что ж, апаш, станцуй со мной, я танцую — и плачу.

Легкий щелчок. Из раструба на другом конце трубы ударил красный — нет! — багровый луч. На дверь словно плеснули кровью. Яркий огонь, широкий ровный круг высотой под самую притолоку, прогнал тьму прочь. В пурпуре света бешено заплясали потревоженные пылинки. Можно засекать время, пять минут, если верить инструкции.

Или все-таки предупредить? Вдруг и вправду — телеграмма?

— …Веревки бы еще нам, — Хинтерштойсер честно попытался улыбнуться, но губы плохо слушались. — Чтобы каждый метр не считать. А то неудачно вышло…

— …Такая вот беда, — равнодушным голосом закончил Капитан Астероид.

Андреас решил, что ослышался. Или совпало просто. О словах же своих пожалел — откуда у этих, из поднебесья, специальный альпинистский шнур? Обычная веревка на Стене без надобности. Хотел сказать, что пошутил…

— Есть веревка!

На этот раз голос был незнакомый. Тот, кто прятался в темноте, незаметно подобрался к самому краю скалы. То есть не подобрался даже, не подлетел, а… Подплыл? Да, похоже.

— Пилот-испытатель Крабат! — Небесный гость не слишком ловко подбросил ладонь к шлему. — Благодарите ваших товарищей, весь лагерь скинулся. Там еще всякая мелочь, но вы уж сами разберитесь.

Рюкзак, достаточно увесистый, бухнулся прямо в протянутые руки. Хинтерштойсер сглотнул:

— Сп-пасибо!

Прозвучало как-то несерьезно, словно за сигарету поблагодарил. К счастью, друг Тони не зевал, выручил:

— И от меня — спасибо! Вы не просто спасли четырех человек, вы сделали больше — доказали, что люди остаются людьми!

Андреас одновременно и восхитился (ух, завернул!), и слегка позавидовал. Не сподобил такому Творец!

Капитан Астероид отдал честь — четко, словно на плацу:

— Принято! Будем такими и впредь!.. Ребята, мы сейчас займемся раненым и его товарищем, а потом сразу — вниз. Какие-нибудь просьбы есть?

— Нет! Остальное мы сами, — Курц.

«Нет!» — хотел повторить Хинтерштойсер, но внезапно ответил «Да!» Устыдился (при всех же!), но понял, что отступать некуда.

— В отеле живет одна женщина, она кинорежиссер, фильм снимает…

Небесные гости переглянулись.

— Встречались, — кажется, пилот-испытатель Крабат улыбнулся. — Носит белый пиджак и ловит фактурных детей.

Хинтерштойсер подался вперед, рискуя слететь со скалы:

— Она, точно! Передайте, пожалуйста, ей… Хелене, что у нас все в порядке. И еще…

Записку писать было некогда и не на чем, и Андреас просто сунул руку в карман куртки. Нащупал, первое, что попалось, протянул:

— Это вроде печати на конверте.

Не одному другу Тони говорить красиво!

— Обязательно передам, — пообещал пилот-испытатель. — Фактурно выйдет.

— Тони, Тони! Ты чего-нибудь понял, Тони?

— А что тут понимать, Андреас? Военные, ясное дело. У Капитана, между прочим, акцент. Чья-то армия готовит хороший сюрприз Ефрейтору. Представь, сотня таких — да с неба. Перед рассветом, когда все в окопах дрыхнут. Ganz plemplem!..

— Ничего-то ты не понял! Их же Ингрид прислала. Веревка — это, думаешь, случайно?

— Все-то я понял, Андреас. Замечательная она девушка. Только…

— Только ты, Тони, болван болваном. Как с горы скатимся, лови ее, хватай и увози, хоть в Северную Америку, хоть в Южную. А жениха мы на Второе Ледовое поле подгребем — и там оставим.

— Я — болван, а ты, Андреас, умник, кто бы сомневался… Кстати, что ты своей Хелене передал? Кольцо?

— Чего-о-о? Да я просто из кармана… Стоп! Мы крючья отбирали, еще в Берхтесгадене. Один бракованный был, помнишь? Мы его слегка тюк, а он, мерзавец, пополам. Я тогда половинку в карман сунул, чтобы продавцу в нос ввинтить вместо…

— …Кольца. Верхняя часть крюка с проушиной. А что, на палец как раз налезет.

— Нет, Тони! При чем здесь… Нет, нет! Нет!!!!

Круг на двери стал заметно светлее. Уж не багрец — рассвет над морем. Корпус «пульверизатора», нагревшись, мелко завибрировал. Одна за другой начали вспыхивать лампочки — белая, синяя, красная, снова белая.

…Низкий тревожный гул, еле различимый, на пороге слышимости.

— Господа! Кто бы вы ни были, прошу оставить телеграмму под дверью и немедленно уйти. Через пару минут здесь будет очень опасно. Я не желаю, чтобы кто-нибудь из вас пострадал…

Женщина старалась говорить как можно спокойнее и четче. В этот вечер ей не хотелось убивать.

— …Если не верите мне, сойдите вниз и перезвоните своему начальству. Но — уходите. Сейчас! Быстро!..

За голосом не уследила, последние слова ударили криком. Круг на двери был теперь бледно-розовый, словно кожа младенца. Сколько осталось? Минута? Меньше?

Гости промолчали, ответом стал удар. На этот раз били основательно, дверные петли выдержали, но на последнем пределе. С тихим шелестом осыпалась штукатурка. Женщина взяла парабеллум, сжала в руке.

— Не вздумай стрелять, la tabarnac de pute ! — предостерег голос, уже третий. — Прямо на кровати, une vieille bique , разложим, а потом в ножи возьмем, на ломти настругаем! Открывай, ta me`re est une salope !..