Андрей Валентинов - Крабат

Андреас прикинул, что придется снимать свитер вместе с рубашкой, заранее вздрогнул.

— Неси!

Все было бессмысленно, и Хинтерштойсер это прекрасно понимал. Траверс обратно уже не пройти. Остается искать обход, дюльферять вниз, тычась из стороны в сторону слепыми беспомощными щенками. Бесполезно, склон практически отвесный, не пройти, не зацепиться. Разве что дальним крюком, через Первое Ледовое, но Чезаре нужен врач, и чем скорее, тем лучше. Если (когда!) свалится, далеко не унести.

Вспомнилась смотровая площадка отеля. Каменный парапет, стулья, зонтики. Подзорные трубы. Весь день постояльцы от них, поди, не отлипали, любовались под свежее пиво с солеными сухариками. Репортеры исписывали листок за листком, составляли тексты телеграмм, брокеры принимали ставки, просто любопытствующие охали и ахали, тыча свернутыми газетами в сторону склона. Каждому свое! Suum cuique , если на подзабытой латыни.

Хелена наверняка тоже там, но смотрит не на них, а на «эскадрилью». Ей фильм снимать, хороший фильм. Там будут горы, снег и много крупных планов. Художнику без разницы, кто его натурщик, эсэсовец, «болотный солдат» или покалеченный горный стрелок двадцати трех лет от роду. Но эсэсовцы — они фактурнее, киногеничнее, им каждый кинотеатр в Рейхе будет рад. А ему, дезертиру, даже надпись «The End» не положена. Только нетронутый снег — и пустое небо. Драккар не пристанет к янтарному пирсу.

Он честно пытался заставить себя думать о чем-то другом, хотя бы о завтрашнем утре, но стало еще хуже. Когда рассветет, все, даже Курц, будут смотреть на него, Андреаса Хинтерштойсера. Что им сказать? А главное — что сделать?

Тяжелый сон накрыл его вязким влажным одеялом, но Хинтерштойсер все не мог успокоиться, все искал ответ. Не находил, отчаивался. И снова искал.

…И только когда за окном стемнело, и тени на полу сомкнулись густым черным ковром, женщина поняла, чего не достает в ее Замке: напольных часов — с медным маятником, больших, со шкаф размером. Самое им место слева от двери, от дальнего же окна — справа. Негромкое «тик-так!» распугивало бы тишину, а ежечасное гулкое «бом-м-м! бом-м-м!» бодрило бы, не позволяя уснуть. Но часы имелись лишь наручные, на тонком золотом браслете, бесшумные и бесполезные.

Когда она первый раз поднялась по скрипучей внешней лестнице, стараясь не касаться грязных, давно не крашенных перил, ей подумалось, что внутри нет даже электричества, только керосиновая лампа, а то и подсвечник с пыльным огарком. Ошиблась. По стенам змеилась новая проводка, а ламп было целых две — люстра под потолком и бра над железной кроватью, тоже современные, не в тон эпохе. Ничто не мешало щелкнуть выключателем, достать недочитанную «Le Matin», и под очередную сигарету (уже полпачки! боже!) прочесть о чем-нибудь совершенно постороннем. Допустим, о грандиозном скандале, устроенном великой Кирией в Мельбурне во время выступления в зале Элизабет Мердок. Лирико-драматическое сопрано учиняет драку с рукоприкладством прямо на сцене. Браво! Бис! Репортаж на всю полосу!..

Свет, однако, женщина включать не стала. Зажигалку спрятала, отставив подальше недопитую бутылку, и устроилась в глубоком продавленном кресле. Укрылась одеялом, положила «парабеллум» под руку. Чувствовала — придут, и скоро, до ночи ждать не станут. Что ж, она готова. «Пульверизатор», толстая стальная труба, похожая одновременно на ручной фонарик и на маленькую турбину, направлен точно на середину двери. Все по инструкции: расстояние, диаметр «зоны пульверизации», характер горной породы. С последним решилось просто, режим «Прочее», расстояние же выставлено впритык к противоположной стене — той, что за дверью. Что из этого всего выйдет, женщина даже не представляла, но «измельчать» собственный Замок ей не хотелось. А если не сработает… Пистолет под рукой, патроны тоже.

С рукоятками и верньерами она разобралась, вывинтила предохранительный колпачок, нажала на кнопку. «Турбина» осталась недвижной и безгласной, но на левом боку вспыхнула маленькая красная лампочка — предварительная готовность.

В доме было тихо, тихо во дворе, в окна глядела Мать-Тьма, воображаемые часы в углу пробили девять. «Бом! бом! бом!..» Женщина в очередной раз попыталась поставить себя на место тех, кто начал охоту. Хотели бы убить, убили бы сразу, еще в отеле. Значит, решили для начала спугнуть, заставить уйти в бега. А затем, проследив, перехватить в глухом месте, хотя бы среди швейцарских гор… Замок Измены спутал все планы, следовательно, надо ждать поздних гостей. Армию не пришлют, она здесь одна, хватит и двух-трех отставных апашей. Идеальные условия для испытания устройства для горных работ.

Странную, ни на что не похожую технику им начали поставлять три года назад, по смешным ценам, а то и бесплатно. Объяснили просто: рекламная кампания, пробные образцы должны привлечь внимание потенциальных клиентов. «Структуре» предлагали быть посредником за процент в грядущих прибылях. Такое еще можно понять, но слишком уж невероятным казалось то, о чем рассказывали проспекты. Все это походило на нелепый розыгрыш, но проспекты не лгали. Неправда была в ином: фиктивные адреса, несуществующие фирмы-производители. «Пульверизатор» был записан как детище компании «Rolling, Garin and Monroz». Одна из фамилий походила на русскую, и женщина решила посоветоваться с многоязыким супругом. Тот очень долго смеялся [84] Автор даже не представляет причины этого. .

— Никто торговать не собирается, Лиззи, — рассудил О'Хара. — Всю эту технику хотят подбросить военным — с нашей помощью. А вот для чего? Самое простое — думают кого-то здорово напугать. Кандидатур не так много, мы вправе передавать экземпляры всем, кроме Германии. Кстати, самые интересные из образцов, представь, описаны в фантастических книжонках, даже чертежи умудрились туда вставить. Марсианские технологии, оружие Черного Злодея. Неглупо, Лиззи! Вот только нам не стоило с этим связываться.

Она не спорила с боссом, но поступала по-своему. Оружие Черного Злодея (из «особого списка», как выразился ее знакомый по имени Роберт) позволило приобрести очень полезных друзей.

…И врагов тоже. О'Хару откровенно побаивались, но теперь, когда он исчез, «Структуру», кажется, хотят испытать на прочность. Осталось узнать, кто кого первый измельчит…

Тень за окном — дальним, рядом с воображаемыми часами, она заметила в девять тридцать пять. Темное стекло, как раз над деревянной лестницей, стало еще темнее. Всего на миг, но женщине этого хватило. Началось!