Андрей Валентинов - Квентин

Перри охотно кивнул. И в самом деле, прямо как в кино.

— Раньше Бруснев попасть туда не мог. Он был на зимовье один, ждал местных охотников. Дождался — и решил догнать Колчака. Опоздал, разминулся и принялся сам обследовать остров. Но в отличие от Колчака, он смотрел на север. Почти всегда там клубится туман, это место называют Великая Сибирская полынья. Но в тот раз тумана не было.

Эмигрант залпом допил остаток из рюмки.

— Неужели не поняли? Михаил Бруснев открыл Землю Санникова!

Если он и рассчитывал на какой-то эффект, то ошибся. Посланец Фонда Фаррагута, откинувшись на спинку мягкого кресла, подавил зевок.

— Правда?

Сиверс даже не вскочил — взлетел.

— Боже, эти американцы!.. Вы что, не услышали? Бруснев увидел землю, добрался до нее, раскрыл тайну исчезновения барона Толля!..

Уолтер Квентин Перри знать не знал никакого Бруснева, равно как лейтенанта Колчака и боцманмата Бегичева. Однако он, как и все, очень не любил, когда его дурили, причем по полной программе.

— Земли Санникова не существует, господин Сиверс, равно как Земли Андреева, Земли Макарова и Земли Бредли. Они — миф. Относительно Земли Санникова мы это можем утверждать совершенно точно. В прошлом году русские летчики по просьбе академика Obrucheff специально обследовали этот район. Там лишь море и лед.

Ежемесячное посещение музея с непременной лекцией было обязательным для сотрудников Фонда адмирала Фаррагута. Бывший сержант Перри всегда соблюдал правила.

Гость, однако, ничуть не был смущен. Вытянулся в кресле, взглянул с интересом.

— Ох, какие фамилии вы знаете, господин Перри! Браво, браво! Между прочим, несколько лет назад Бруснев кое-что рассказал, а главное — показал Обручеву. Тот поступил умно — написал фантастическую повесть. Да-да, про Землю Санникова. Многое, понятно, изменил, но основную канву передал верно. Представьте себе, напечатали. Фантастика, чтиво для детишек, что с нее взять?

При слове «фантастика» Уолтер почувствовал себя не слишком комфортно. Сиверс же, напротив, расцвел нежданной улыбкой на худом собачьем лице.

— Гениально! Большевики издают книгу, где на первой же странице упомянут Александр Васильевич Колчак. И как! Наизусть помню: «Мужественное лицо, обветренное полярными непогодами». Есть на земле справедливость!

Молодой человек решил обязательно узнать, кто таков этот Колчак, который не собака. А то и вправду нехорошо вышло.

— Насчет же помянутых вами летчиков… Не знаю, что они там на самом деле увидели и доложили в Кремль. Все может быть, и Атлантида ушла на дно морское. Тем интереснее узнать, что написано здесь.

Худая костлявая ладонь припечатала папку с машинописью. Намек был ясен, но посланец Фонда не спешил начинать торговлю.

— Во второй папке — что?

Улыбка на лице эмигранта сменилась оскалом. Собаке показали мясо.

— Сообразили, значит? Там самое важное, господин Перри. Рисунки, фотографии и подробные карты. Но о них мы поговорим, только когда рукопись Бруснева будет оценена по достоинству и подготовлена к печати. Вот тогда ваш Фонд предложит настоящую цену. Такова, видите ли, политика «Лиги Обера», которую я здесь представляю. В качестве же первого этапа…

Потрепанная записная книжка, короткий толстый карандаш.

— Это за рукопись.

Ладонь прижала маленький белый листок к столешнице.

Перри, взяв бумажку за край, поднес к глазам. Цифра оказалась даже хуже, чем он предполагал. Вновь вспомнились фильмы про ушлых аферистов в моноклях, которых разоблачали мужественные сыщики. Что мешало загадочной «Лиге Обера» нанять голодного писателя-фантаста? Немного воображения — и готова сказка про лейтенанта К и боцмананта Бегичева. А наглый тип с собачьей мордой не просто шулер, а еще и убийца.

Листок выпорхнул из разжатых пальцев.

— К сожалению, Фонд Фаррагута в этом не заинтересован, господин Сиверс. Прошу прощения за доставленное беспокойство.

Тот явно не ожидал отказа. Привстал, взглянул изумленно, сглотнул, дернув острым кадыком.

— Блефуете? Цену хотите сбить? Это же… Это же открытие века! Одумайтесь!..

Бывший сотрудник детективного агентства отнюдь не блефовал. Уолтер Перри не любил жуликов. А уж убийц был готов давить ногами в любое время суток.

Борзая сорвалась с места, вытянулась, оскалила зубы. Любитель в среднем весе начал не без удовольствия прикидывать рисунок будущего боя. Пару ударов в челюсть — обязательно. Чтобы клыками не светил.

— Ладно…

Из Сиверса словно выпустили воздух. Он махнул рукой, медленно опустился в кресло.

— «Лига Обера» уполномочила меня в самом крайнем случае передать рукопись бесплатно. Но при одном непременном условии.

Ничуть не впечатленный Перри шевельнул губами:

— Слушаю.

Бесцветные глаза гостя внезапно потемнели, налились огнем.

— Вы, Уолтер Перри, дадите честное слово, что переправите вашему руководству некое послание. Вашему настоящему руководству, господин Перри!

Помолчал, а затем принялся чеканить, отрубая слово от слова:

— «Лига Обера» желает принять активное участие в будущей европейской войне. Для победы недостаточно чудо-оружия, нужны люди. Они у нас есть, сотни опытных, подготовленных офицеров, прошедших Великую и Гражданскую войны. Мы готовы сражаться на любой стороне, лишь бы война закончилась в Москве. И еще! Никакой — слышите! — никакой пощады большевикам и их прихвостням, отдайте их в полную нашу волю.

Уолтер прикинул выражение лица шефа, читающего подобное. Рассудил: перетерпит и даже одобрит. Сумасшедшие писали в Фонд регулярно. Рукописи же самое место в музее, на стенде с фальшивками.

— Напишите все это на бумажке, господин Сиверс. Сегодня же отправлю начальству, честное слово!

…Не телеграфом, понятно, в обычном конверте. Средства Фонда надлежит экономить [61] Что на самом деле произошло на острове Беннетта в 1903 году, автор обязуется рассказать в следующих книгах. .

Уолтер Квентин Перри не знал, что музыка это не только звук, но и цвет.

Радио слушал регулярно, джаз, кантри, блюз, бродвейские постановки. Классикой тоже не пренебрегал, нравилась. Зафиксируешь волну, вытянешь ноги в кресле…

Здесь же в небольшом концертном зале горного отеля вместе с первыми звуками голоса Кирии на него рухнул водопад красок. Красная, желтая, багровая, синяя, как вечернее небо. От арии к арии, от звука к звуку, от белого холода в пальцах до алого пламени в сердце.