Андрей Валентинов - Квентин

Второй круг! Как можно ниже, едва не цепляя белую ткань палаток. Женщина машет рукой. Раз, другой, третий. Дорога? Да! Он не ошибся, цель — там.

Третий круг не понадобился. «Ньюпор-Деляж-29» пролетел над дорогой и убил всех.

— Кавалерия… Светская дама с нужными знакомствами, — выдохнул Уолтер, вытирая пот со лба. — Н-не знаю, что и сказать, Марг!

Женщина улыбнулась.

…Ямочки!

— То, что мне так нравится от тебя слышать, сержант. Можно по-английски: «I» — и до последней буквы… Пойдем знакомиться!

Самолет, подпрыгнув последний раз, остановился прямо напротив входа. Мотор обиженно чихнул и умолк. Пилот выглянул из кабины, помахал рукой, затем ловко спрыгнул: первая ступенька — нижнее короткое крыло, вторая — земля.

Снял шлем, пригладил светлые волосы.

— Zdravstvuite, Margarita Nikolaevna!

Руку женщине подал левую, предварительно избавившись от перчатки. Затем последовала очередь правой. Летчик повернулся к Уолтеру, улыбнулся белозубо.

— Земляк? У меня одно место свободно. Если вам до Тренто, подброшу.

Уолтер Квентин Перри окаменел. До Тренто! Летное поле на окраине Бергамо, понурая толпа, невысокий крепыш в летном шлеме…

Подвиг молодой человек все-таки совершил — «А-а!», так и рвавшееся наружу, успел вовремя проглотить. Подавился, закусил глотком воздуха.

— Но… Но как? Я же в Бергамо совершенно случайно оказался! Самолет этот проклятый, «Савойя-Маркетти»…

Белозубому тоже пришлось закусывать воздухом, чтобы не подавиться смехом.

— Элементарно, господин Перри. Мы с вами вместе в этом проклятом самолете и летели, я сидел прямо за вами у окна. Когда все выходить собрались, вы карту Италии развернули, а я заглянул через плечо.

— Через левое, — рассудил Уолтер и присел прямо на землю.

— Сержант, успокойся! — Марг наклонилась, погладила по щеке. — Это мой давний хороший знакомый… Очень нужный, как видишь. Его зовут…

— Знаю, — перебил молодой человек. — Его зовут Ник.

Летчик не стал размениваться на «А-а!» Присвистнул бухнулся рядом.

— Здорово! Но… Но как? Я же действительно Ник. Николай! Но не по документам же, chert poberi!..

— Элементарно, — мрачно ответствовал Перри. — Про вас Роберт Бернс писал, мы его в школе проходили [82] Роберт Бернс «Тэм О’Шентер», перевод С. Я. Маршака: На этом празднике полночном На подоконнике восточном Сидел с волынкой старый Ник И выдувал бесовский джиг. .

Для прощания им выпала всего минута и то неполная. Поглядели друг другу в глаза, обнялись, губы коснулись губ.

Все.

Он — к самолету, она — назад, ко входу в отель. Те, что стояли за стеклянной дверью, на них даже не посмотрели. Всех занимал «Ньюпор-Деляж-29», самолет-спаситель, прилетевший из ниоткуда и отправлявшийся в никуда. На их глазах рождалась легенда, которой суждено еще долго жить за сумрачными стенами «Могилы Скалолаза». Его провожали взглядами, самые смелые, выбравшись наружу, кричали, махали вслед шляпами и платками.

Счастливого пути, истребитель!

И только Эйгер, старый Огр-великан думал инако. Что ему самолет, что ему смерть на горной дороге? Было, пройдет, в памяти не застревая, повторится, снова забудется. Но в краткий миг прощания, когда мужчина обнял женщину, перед ним невыносимо яркой искрой сверкнула частичка того, что прочнее гор, долговечнее камня и сильнее его, непобедимого исполина.

Частичка Вечности.

Когда осушили фляжку, Уолтер Квентин Перри присел к костерку, устроившись на измазанной в машинном масле холстине, поглядел на огонь — бойкие острые язычки — да и загрустил. Вспомнился далекий Пэлл Мэлл, походы в горы, друзья-приятели, банджо, на котором он учился играть, такие же костры летними ночами. Песни — веселые, грустные… Было — прошло, даже банджо нет.

Ничего, сойдет и так!

— Сейчас спою, — предупредил честно. — Ты не пугайся.

Пилот задумался на миг, подбросил в огонь хворостину.

— Валяй! Только по-английски я не очень. Извини!

Николай-Ник убедительно попросил называть его Робертом, чтобы путаницы не вышло. Уолтер, естественно, не возражал, еще раз поразившись совпадению — тень шотландца Бернса так и маячила за невысоким белозубым крепышом. На «ты» перешли, когда снимали с самолета «Виккерс». Для того и сели в небольшой укромной долине, приютившейся между двух хребтов. Провозились до вечера, измазались в масле, устали.

— Это любимая баллада моего дяди, сержанта Элвина Йорка, у которого медаль Конгресса. Там, Роберт, и понимать нечего. Он ее любил, она нет. В общем, все умерли [83] «И сия пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли». Художественный фильм «Формула любви» (1984 г.). .

Уолтер оторвал взгляд от огня, тронул струну на призрачном банджо.

Лететь предстояло до Лозанны, где ветерана-«почтаря» ждал родной ангар. Молодого человека это вполне устраивало. Из прилепившегося к берегу Женевского озера города поезда ходили как раз в нужном направлении. Куда именно, он пилоту говорить не стал, а тот и не спрашивал.

Пальцы перебирали невидимые струны, на душе было пусто, ни радости, ни боли. Снова, уже в который раз, приходилось жить дальше.

— Не хочу лезть в душу, Уолтер, но тебе ли горевать? Как на тебя Маргарита Николаевна смотрела! Ты же, парень, выигрышный билет вытащил, один на миллион!..

— Я впервые из дому уехал, из Штатов. Понимаешь, Роберт, у нас там очень по-разному. Но люди… нормальные они. А здесь, в Европе, какой-то сумасшедший дом, сплошные шпионы! Даже Марг… кавалерию вызывает. Я — шпион, ты — шпион.

— Ой, насмешил! Нет, Уолтер, я не шпион. У них тоже бывают начальники, большие и маленькие. Я где-то посередине. Ты не в сумасшедший дом попал, парень, просто прибыл с разведывательной миссией. Коллеги к тебе и потянулись, чему удивляться?