Александр Чернов - Из западни [litres]

Японских свидетелей этого процесса было мало. Никто из них не обладал достаточной квалификацией для точного понимания сути происходящего, но предчувствия у них были самые недобрые. Затем катер направился к своему товарищу, проделывавшему то же самое у одного из быков со стороны западного въезда на мост.

Когда катера уже отходили, грянул взрыв, и крайний бык с восточной стороны большого моста окутался облаком дыма и пыли. Ферма, нелепо изогнувшись, рухнула в воду, породив миниатюрное цунами. В результате его прохождения с одного из катеров кто-то полетел в воду. Очухавшиеся наконец часовые с западного конца бывшего моста открыли огонь из единственной уцелевшей «Арисаки». Одна из пяти выпущенных пуль даже отколола щепку с борта катера, но на этом способность к сопротивлению охраны была исчерпана – подсумки с патронами также остались в караулках. Вернее, там, где они еще недавно были. В ответ хлестнул пулемет с катера, и остатки караула, укрываясь за насыпью, бодро отступили.

Когда «в природе» появилось замедленное кино, очевидцы наконец-то смогли подобрать термин для описания их мироощущения в тот момент. Выжившие из восточной караулки выговорили наконец заморское слово «динамит» и, презрев стрёкот пулемёта, кинулись куда подальше. Второй бык повторил судьбу первого, но у Балка ещё оставалось с полдюжины неизрасходованных ящиков с пироксилином и динамитом – во Владивостоке, не зная структуру дамбы и материал быков, он подготовился с запасом. Чтобы не везти взрывчатку обратно, был устроен ещё один «Бум!», в результате которого рухнула в море и центральная мостовая ферма – теперь до её подъёма о судоходстве в лагуне можно было не мечтать.

Катера дали ракетой сигнал о завершении главной фазы операции и, с трудом выгребая против океанской зыби, двинулись к кораблю, подошедшему на полтора десятка кабельтовых к берегу, благо глубины позволяли, а минных полей в этом районе бояться было нечего. Всё дело было сделано за полтора часа, и катера вернулись на «Варяг» с единственным пострадавшим на борту. Поручик Ржевский, которого волной сбросило в воду, был зол, промок насквозь, окоченел и тихо матерился, пытаясь скрыть за этим свой позор. Увы. Он не умел плавать…

Появившиеся было на берегу полицейские силы и обыватели из лежащего буквально в километре от дамбы городка Араи были рассеяны парой близких падений неразорвавшихся снарядов. Стрелять прицельно Зарубаеву запретил лично Руднев, поскольку люди в форме перемешались с безусловно гражданскими лицами, а пару специально испорченных взрывателей для снарядов калибром восемь дюймов прихватили еще во Владивостоке. Теперь нашедшие их японцы, не знающие о модернизации орудий «Варяга», должны были принять крейсер-диверсант за «Громобой», «Россию» или «Рюрик». И, соответственно, отрядить для его ловли как минимум два своих броненосных крейсера, у которых не было никаких шансов догнать шустрый «Варяг». Подъему катеров на борт никто не препятствовал, и, лишь отворачивая от берегов Японии в начинающий сгущаться туман, с мостика «Варяга» засекли дым подошедшего к месту диверсии поезда. Так как из-за дымки его разглядеть было нелегко, из опасения обстрелять пассажирский состав огня решили не открывать.

Местный железнодорожный начальник немедленно отстучал телеграмму в Токио о разрушениях мостов и об угрозе для судоходства в Токийском заливе. На свою беду, эту телеграмму получили и на находящемся поблизости стареньком безбронном крейсере «Такао» [11], который выполнял обязанности корабля береговой обороны района дамбы и принимал уголь в бухте чуть севернее. Капитан второго ранга Якиро то ли пропустил мимо глаз слова «крейсер противника», то ли решил, что железнодорожники не способны отличить боевой корабль от вооруженного транспорта, то ли его решимость отомстить за нападение на землю Ямато была сильнее здравого смысла. Так или иначе – он решил выйти в море, найти и уничтожить противника. К сожалению для него, противника он нашел…

На крейсерах увидели друг друга за три часа до заката. Пары были разведены во всех котлах на обоих кораблях, и оба командира сразу пошли на сближение. Когда Якиро опознал противника и скомандовал «к повороту», было уже поздно. Боясь упустить в море русский «вспомогательный крейсер», японцы шли на расстоянии пятнадцати миль от берега. «Варяг» же, напротив, держался от берега в десяти милях, надеясь подловить хоть какого-нибудь японского каботажника, а то и просто рыбацкую шхуну.

В результате даже выброситься на берег у «Такао» не было шансов. Его артиллеристы первыми открыли огонь из трех шестидюймовок, но превосходство артиллерии и дальномеров «Варяга» было подавляющим. У Руднева промелькнула было мысль, что потопление этого антиквариата не прибавит славы русскому флоту, но увы – с него видели и наверняка опознали «Варяг». А то, что на баке и юте у него теперь установлены два восьмидюймовых орудия, пока должно было оставаться для Камимуры секретом. Отпускать столь некстати попавшегося на пути «Варяга» японского инвалида было нельзя…

Зарубаев сосредоточенно, без лишней нервозности и суеты дождался от Нирода дистанции с дальномера и повел пристрелку по новому методу. Первый залп трех шестидюймовых орудий правого борта лег с небольшим перелетом. Второй залп дал не стрелявший в первом второй плутонг, с поправкой на результат падения первого. Главный калибр – носовое и кормовое восьмидюймовые орудия – ждал точного определения расстояния. Наконец, падение пятого полузалпа удовлетворило эстетствующего артиллериста, и на орудия по проводам системы центральной наводки понеслась команда: «…расстояние тридцать шесть кабельтовых, беглый огонь!»

«Молодцы. Намастрячились наконец, – с улыбкой отметил про себя Петрович, – если бы так и в Чемульпо работали… Опять подтверждаем прописные истины – мастерство прямо пропорционально количеству повторений. Да и обстрелянные уже все. Прицелы Перепелкина тоже вполне освоили. Долго японец не продержится. Полчаса от силы. И то не факт…»

Спустя пятнадцать минут канонады, двадцать восьмидюймовых и сто пятнадцать шестидюймовых снарядов, выпущенных «Варягом», все было кончено. Первые три попадания шестидюймовыми снарядами «Такао» перенес неплохо. Критическим для японца стало единственное попадание восьмидюймовой бомбы в носовую оконечность.

Старый крейсер, идя на максимальных для его изношенных долгой службой машин четырнадцати узлах, почти «нырнул» в набежавшую волну – пробоина площадью более пяти квадратных метров, встречный напор воды и общая ветхость корабля свели на нет все попытки борьбы за живучесть. Пару минут переборки старого корабля еще сопротивлялись напору моря, а его артиллеристы пытались нанести русским хоть какой-то урон. Но все было тщетно. Катер «Варяга» поднял из воды семнадцать уцелевших, офицеров среди них не было.