Андрей Булычев - Ваше Благородие

– Ваше благородие, это вам тут принёс я, – глухо проговорил казачий урядник, пряча глаза, и подал Егорову окровавленную шапку с того зарубленного казаками «волка».

– Вы же их хвосты к себе на шапки нашиваете, уже чуть ли не половина вон с ними ходит, ну вот, значится, и этот вам тоже пригодится.

– И это ещё вот от нас всех для вас лично, – и стоявший рядом пожилой казачина с багровым шрамом на лице протянул красивый кинжал в серебряной оправе. – Кавказский, вашбродь, чистый дамаск. Не побрезгуйте уж казаками…

– Спасибо, станичники, – сделал поклон Лёшка и, открыв лезвие, поцеловал его. Давайте, что ли, хлеб-соль вместе разделим, небось, воевали-то ведь тоже все вместе?

– А как же, – крякнул казачина, – вот и по Богдаше тризну справим, всё как положено, честь по чести будет. И это, спасибо вам, вашбродь, что сдержали давеча от наскока за вон этими, – и он кивнул на шапку из меха волка, что мял в руках Алексей.

Трофеи разделили по справедливости. Беслы, конечно, были вооружены отменно. У каждого из гвардейцев султана было традиционное вооружение кочевников в виде луков, копий и сабель. Но все они также имели при себе и единообразное огнестрельное оружие.

– Карабины вы себе забирайте, а все пистоли и кинжалы нам. Сабли поровну поделим, у меня вон все унтера с неудобными тесаками ходят, – определялся с захваченным Егоров и казачий старшина.

Возражений не было, десять захваченных гладкоствольных укороченных карабинов французской системы были мечтой любого казака, и здесь они перевешивали собой всё. Егерям же они были ни к чему, своего «гладкоствола» им и так хватало, а вот «холодняк» был им, конечно же, нужен, у интендантства ведь его ни за что не выпросишь, все уральские и тульские клинки шли сейчас на вооружение кавалерии и господ офицеров.

Ночь прошла спокойно. Караулили себе хорошо. Было серьёзное опасение, что под утро опять нагрянут «волки», но как-то обошлось. Видать, сама хорошо обжегшись, ушла их потрёпанная полусотня к своим основным силам зализывать раны. И небольшой сводный отряд егерей и казаков, пройдя вёрст семь по лесной дороге, достиг края леса безо всяких приключений. Теперь предстояло держаться к западу, где основные силы русской армии громили в это время окружённую группировку турок в лесу. Ахтырский гусарский и Третий донской казачий полки отрезали её от Журжи с тыла и в сражении с той иррегулярной кавалерией, что на этот момент была под руками у турок, сначала принудили её к отступлению, а потом и вовсе рассеяли по степи.

Конница Пишчевича, преследуя отступающих, вышла к предместьям Журжи, но в это время из крепости вышли большие силы регулярной конницы турок и под их давлением, всемерно сдерживая неприятеля, сводный русский отряд снова оттянулся к северу к основным силам.

Егерский батальон Давыдовского с парой спешенных сотен казаков перекрыли с юга две основные дороги в лесном массиве и сбили два заслона неприятеля.

Как и предполагал главный русский штаб, неприятеля, узнавшего об окружении, охватила паника, и основные силы генерала Олица, разом ударив с севера, буквально за один день смели всех на главном направлении. Русская армия выходила на оперативный простор к Дунаю, и остановить её уже было некому. Впереди была крепость.

Отряд Егорова шёл краем лесного массива. Уже два раза на него натыкались небольшие отряды турецкой кавалерии, но получив дальние злые залпы штуцеров, разворачивались и уходили дальше. Один только раз пришлось скрываться в лесном массиве от двух сотен лёгкой конницы – акынджи, вынырнувших из-за перелеска. Казаки спешенным порядком отступили в лес первыми, а за ними, дав несколько хлёстких залпов, уходили, пятясь и отстреливаясь, егеря.

Сотни покрутились у опушки, подобрали своих раненых и убитых, но внутрь леса лезть всё-таки не рискнули. Слишком неопределённая была обстановка вокруг, а ну как сюда нагрянет русская конница и перекроет им здесь выход из леса, тогда уж им точно не поздоровится. И акынджи, повизжав и дав несколько выстрелов для порядка и острастки, ускакали прочь.

– Наши, наши! – радовались егеря, глядя с холма на проходящую внизу массу войск. Шли плотными порядками гренадёрские батальоны, хлюпая по грязи своими высокими сапогами. Со злыми матерками вытаскивали из глубокой промоины своего бронзового единорога артиллеристы. Скакали туда-сюда вдоль колонн вестовые.

К команде подлетела дозорная сотня из Первого донского полковника Иловайского. Станичники разглядели рядом с егерями знакомых казаков из Третьего донского полка Янова и давай тогда горланить да подначивать друг друга.

– Особая отдельная команда главного квартирмейстерства армии, прапорщик Егоров, – доложился подъехавшему подъесаулу Алексей.

– Выходим к своей армии из восточного прорыва. Сами состояли в сводном отряде полковника Пишчевича.

– Первый донской полковника Иловайского, подъесаул Бисоренко, – представился старший дозора. – Как же, прапорщик, слышали про вас, как вы там через турка пробились по старому тракту, а потом неприятелю в тыл вышли.

– Следуйте в штаб, – и он, крикнув своих, повёл сотню дальше осматривать окрестности.

Восемнадцатого февраля генерал-аншеф Олиц Пётр Иванович двинул русские боевые порядки к крепости. Войска шли тремя основными колоннами. Левой, средней и правой командовали соответственно генералы Гротенгельм, Демолино и Гудович. В промежутках между колоннами следовала русская конница, серьёзно уступающая по численности османской. Впереди и вокруг основных построений рассыпанным строем следовали лёгкие войска из полковых егерей и трёх отдельных егерских батальонов. В промежутках между подразделениями артиллеристы катили полевые орудия, готовясь поддержать пехоту огнём.

Войска шли под грохот барабанов. В каждом русском подразделении ещё с Петровских военных реформ были свои барабанщики. В отдельных командах, ротах, батальонах и полках, везде они были введены в их штаты. И теперь они, как им и предписывалось артикулами, отбивали чёткий ритм марша – 100 шагов в минуту.

Команда Егорова бежала лёгким бегом в россыпной цепи перед Апшеронским полком. Рядом с ними бок о бок бежали их товарищи из команды поручика Куницына. Только там они держались по двое, а в Егоровской были боевые тройки со штуцерником во главе.

Большие массы турецкой конницы выступили навстречу русским боевым порядкам.

– На колено! – отдал распоряжение Алексей. – Примкнуть штыки! Всем огонь без команды, по своему личному прицелу!

Впереди наступающей конной массы вырвались лёгкие всадники из татар и из иррегулярных акынджи. Сквозь всё заглушающий барабанный бой, донёсся их свист и вой.