Андрей Булычев - Ваше Благородие

Алексиса убили! Совсем убили эти злые янычары! Когда-то они убили её маму с папой, а теперь ещё и её Алексиса!

«И смех и грех! – думал, улыбаясь, Лёшка. – Убили и, главное, уже её Алексиса».

В общем, так с этого самого момента и стал Лёшка Егоров Алексисом Анны.

Девочка была с очень доброй и чистой душой. Каждое утро она, сделав спозаранку всю работу по дому у деда, бежала к своему Алексису, чтобы накормить его своей стряпней.

– Да всё же есть! – убеждал её Лешка, показывая на печь, где в горячих горшках стояла еда, приготовленная хозяйкой дома Мируной.

– Нюр, да вон же, сколько всего наготовлено-то у нас! – убеждал её Никитич, показывая на штатный офицерский порцион с хорошим приварком.

– Nein. Nein. Nein. Vati! (– Нет. Нет. Нет. Дядюшка! (нем.)) – качала головой девушка и самолично кормила своего Алексиса.

Весна Валахии кипела бело-розовым цветением садов, лесов и полей. Куда ни кинь взгляд, всюду фруктовые деревья стояли, словно нарядные невесты, а сладкий, медовый их запах проникал повсюду.

– Как красиво! – любовались молодые на раскидистое абрикосовое дерево, растущее в палисаднике из плетня, и целовались под этими падающими с неба лепестками.

Раны Алексея постепенно заживали. Скоро уже можно было снимать и эту тугую стягивающую всё тело повязку, что фиксировала пробитое и сломанное ударом кинжала ребро. Рана на левой руке уже тоже зарубцевалась, и он снова начал выходить на обязательные утренние и вечерние поверки команды.

«Бам бара бам, Бам бара бам!» – отбивал ритм утренней побудки сигнала «утренняя заря» барабанщик команды Гусев, а ему вторили многие другие барабанщики, квартирующих в Бухаресте русских частей. Барабаны вообще широчайше использовались во всей русской армии. XVIII век без преувеличения проходил в Российской империи под звуки барабанного боя. Даже высшее светское общество встречало их с полным пониманием, ведь барабаны заменили русских глашатаев-бирючей.

Барабанная дробь предшествовала зачитыванию всех указов, она сообщала о различных происшествиях, поднимала тревогу при пожарах и т. д. Даже Петровские ассамблеи своим барабанным боем собирали совсем недавно гостей по всему огромному и многолюдному городу. А в конце их главный полицмейстер под барабанную дробь зачитывал, когда и у кого будут собираться все присутствующие в следующий раз.

Но, конечно, главным применением для русских барабанщиков была, конечно же, военная служба. Ещё Пётр I по праву считался первым и самым лучшим барабанщиком во всей регулярной русской армии нового толка.

Барабан использовался в войсках при подаче множества сигналов: «утренняя и вечерняя заря», «к молитве», «к столу», «отбой» «поход», «честь», «под знамя» и т. д. Его грохочущий звук поднимал русские полки в атаку, сопровождал их на марше и на парадах, отбивая строевой ритм. В русской армии были полковые, батальонные, ротные и командные барабанщики, состоявшие, как правило, в унтер-офицерских чинах.

А во время сражения барабан выполнял функции оповещения и сигнализации. Он был нужен для связи и управления между командиром, его частями и подразделениями, ведь в оглушительном шуме боя было практически невозможно расслышать голосовые команды.

В боевых порядках барабанщики находились обычно за строем и всегда рядом с самим командиром. Их потеря на поле боя неминуемо приводила к потере всего управления и могла даже послужить причиной гибели для всего воинского подразделения.

Зачастую во время рукопашной схватки враг стремился проткнуть, разрубить барабаны и уничтожить их хозяев, всё, чтобы лишить этим командиров возможности управлять своими подчинёнными на поле боя.

Даже в народных сказках нашлось место для нашего барабана – «отслужил наш русский солдат 25 лет службы верной и правдой и пошёл со своим другом-барабаном в родную сторону…». А это означало, что он стал действительно всенародным инструментом, как те же гусли-самогуды, балалайка, ну или дудочка-жалейка.

Особая команда была пополнена по положенным штатным нормам. Все, кто был в госпиталях или в своём расположении на излечении, уже встали в строй и теперь все тридцать семь человек занимались егерской учёбой или же несли службу в караулах. Оправлялся от ран только лишь один командир, но и ему это оставалось уже недолго. Раны затягивались, и кости срастались, молодость и любовь делали своё волшебное дело.

– Ляксей Петрович, чегось делать-то захотели дальше? – как-то подсел к нему вечерком дядька.

Лёшка посмотрел внимательно на старого солдата и усмехнулся.

– Да свадьбу сыграем, Никитич. Будешь потом внучат нянчить, тебе-то чай не привыкать недорослей опекать? Война-то эта, злодейка, когда – никогда, а всё равно ведь закончиться, что же тебе всё время наперегонки с молодыми солдатиками по полям да по лесам скакать?

Матвей помолчал, подумал и улыбнулся.

– Так хоть так, а хоть эдак, а всё же одно скакать придётся. Жаль вот только своих деток Господь не послал, не сподобился я как-то со всей вот энтой службой на семью. А так-то я-то завсегда буду рад только, чтобы с пацанвою нянькаться. Дожить бы вот только, – и он мечтательно посмотрел в небо.

– Эй, эй, старый, ты чего это?! – толкнул его легонько Алексей. – Вместе доживём, всё у нас будет хорошо!

– Ну, это ладно тада, – взглянул на него с улыбкой дядька. – Это уж, Лёшенька, как Бог даст. А по Аннушке-то, как вообще? Как я погляжу, всё серьёзно у вас?

– Это даа, – протянул Егоров. – Серьёзно у нас всё. По осени, дядька, я сватать её буду. Перед этим, как и положено, она нашу веру примет, чтобы уж потом нас всё чин по чину обвенчать бы можно было. У начальства своего я разрешения на женитьбу испрошу. Думаю уж, что их высокоблагородия по этому делу против не будут, и своё высочайшее позволение нам в письменном виде дадут.

– А как батюшка-то? – спросил с какой-то затаённой грустью дядька. – Ведь никак не испросишь его благословения отсель.

– Ну, по военному времени благословение на брак родителей ведь не требуется для служивого, если у него, конечно, есть отец-командир. А командир, стало быть, всегда есть у каждого военного. И по всем положениям он ведь за самого родителя брачующемуся выступает. Тебе ль то не знать, Никитич? – уверенно ответил на его вопрос Алексей. – Ну а уж потом, конечно, привезу Аннушку в наше имение, да ежели ещё и с внучонком, неужто уж не примет батюшка бравого егерского офицера да с целой семьёй, а?

– Да примет, конечно, примет, – улыбнулся дядька. – Как же её не принять-то, хорошая сноха будет, добрая, справная и такая рукастая главное. Не то что вон энти мамзельки у некоторых господ, одна только кожа да кости у них и ещё в обморок постоянно падают. Как у Христа за пазухой с ней будете. Ой, прости, Ляксей Петрович, лишнее чай говорю, совсем уже к этой старости язык разболтался!