Александр Пономарёв - Основной компонент [litres]

Добрая половина зимы прошла в подготовке к экзаменам, занятиях кинезиотерапией и приготовлениями к свадьбе. Мы с Кристиной решили пожениться. За неделю до церемонии, когда я в библиотеке листал страницы очень редкого фолианта, затрезвонил мой телефон. Я перехватил недовольный взгляд суровой библиотекарши с пучком седых волос на голове и посчитал за лучшее слинять из читального зала. Книжный цербер, в старом платье, серых в рубчик колготках и массивных туфлях с пряжками, высверлила мне дыру между лопаток, пока я шел до двери.

– Але! – бросил я в трубку, едва оказался в коридоре.

– Здравствуй, внучек, – проскрипел телефон голосом бабы Любы. – Извини, что побеспокоила тебя. Ты не мог бы приехать ко мне на выходные? Хочу подарок на свадьбу вручить.

Я начал отнекиваться, сказал, мол, любимая бабуля сама поздравит меня и мою невесту, но бабушка была непреклонна, заявив, что в ее возрасте порядочные старушки сидят дома, а не бегают по свадьбам, даже если женится их любимый внук.

– Хорошо, ба, я приеду. С Кристиной. Ты ведь не против познакомиться с избранницей внука?

– Ну, конечно, Саня, не против. Приезжайте в субботу, я вам блинков напеку.

Морозным субботним вечером мы вышли из вагона на заснеженную платформу станции. Вместе с нами из электрички на перрон высыпали еще десятка два человек. Одни скрылись в здании вокзала с круглыми часами «Заря» на фронтоне, другие с котомками и чемоданами в руках отправились на автостанцию, чей навес с темными бугорками автобусов под ним виднелся в трех сотнях метров отсюда.

Мы немного потоптались на перроне, ожидая, когда освободится путь. Зеленая змея электрички, свистнув, с гудением укатила дальше на восток, и я увидел на той стороне стальной магистрали дядю Петю. В косматой шубе и похожей на взрыв сеновала шапке он сильно смахивал на случайно вылезшего из берлоги медведя.

– Саня! – заревел он. – Здорово!

– Здорово, дядь Петь! – крикнул я и помахал рукой.

Дядя Петя уже бежал, переваливаясь с боку на бок, через блестящие в свете ярких прожекторов полоски рельсов. Я слез с бетонной платформы, помог спуститься Кристине. Дядя Петя сграбастал мою невесту ручищами, закачался, переступая с ноги на ногу и что-то добродушно рыча. Наконец он отпустил раскрасневшуюся от смеха Кристину, схватил меня за руку обеими лапищами, затряс, приговаривая и сильно окая:

– Хорошу деваху нашел, Саня! Эх, хорошу! И стройна-то она, и мила, а до чего скромна-то. Бабке твоей точно по нраву придет. – Он отпустил меня, повернулся к стоявшей неподалеку Кристине: – Замерзла небось, красавица? Пойдем скорее, я вас на «ласточке» довезу.

«Ласточкой» дядя Петя называл старую, пятнистую от ржавчины бежевую «шестерку» с косой трещиной через все лобовое стекло. Погрузив сумки в багажник, мы сели на заднее сиденье. Дядя Петя с удивительной для его габаритов проворностью втиснулся за руль, завел двигатель, включил фары и, шустро развернувшись на пятачке, повез нас в деревню по расчищенной трактором дороге. Летом здесь пшеничное поле, надо в объезд кругаля верст этак с десять давать, а зимой все напрямки гоняют. Как только снег устойчиво ляжет, председатель первый на своем уазике трассу прокладывает. Ее потом в должном состоянии до самой весны поддерживают.

Ровно через полчаса мы сидели в жарко натопленной и насквозь пропахшей лечебными травами избе за крытым белой скатертью столом. Слушали, как шумит самовар, потрескивает в печке огонь и тикают старые ходики. Бабушка напекла блинов, как и обещала. Дядя Петя съел больше всех. Он один схомячил полуметровую стопку желтых маслянистых «солнышек», макая их то в сметану, то в мед, то в варенье, то в рубленые яйца всмятку и шумно запивая все это неисчислимыми кружками чая.

Поужинав с нами, дядя Петя собрался уходить, но перед этим опять потискал в уголке мою невесту. Я стоял в сторонке, улыбаясь, как дурак, а Кристина звонко хохотала в ответ на веселые дядюшкины подколки в мой адрес.

В итоге вмешалась бабушка.

– Отстань ты от молодухи-то, лешой, – огрела она дядю Петю полотенцем по спине. – Вот привязался как банный лист.

– Да будя те, Сановна, кода я с молодками-то еще пообымаюсь? – загудел дядя Петя, но Кристину отпустил.

– Иди вон с Захаровной обнимайся, пень старый!

– Так она же на пензию скоро пойдет! – не унимался дядя Петя, влезая в рукава шубы.

– Тебе в самый раз. Смотри, молодые-то до инфаркту доведут.

– Не доведут, Сановна, не боись. – Дядя Петя нахлобучил шапку на голову, подмигнул Кристине, крикнул мне: – Пока, Саня! – и вышел в темные, холодные сенцы, напевая басом: – Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек испортим мы потом!

– Тьфу ты, олух окаянный, скоро семьдесят будет, а все туда же… портить собрался, – добродушно проворчала бабушка, закрыв за ним обитую черным дерматином дверь.

Она повернулась, вся такая старенькая, в длинной юбке, коричневой вязаной кофте на пуговках, с шалью на пояснице и платком на голове. Морщинки лучиками тянулись от выцветших синих глаз к вискам, добродушное лицо светилось любовью.

– Ну, милые, пойдемте в избу, что ль? Чаво тутова-то торчать.

Бабуля первая пошаркала ботами «прощай, молодость» к занавешенному хэбэшными шторками входу в жилую половину. Мы вошли следом за ней, снова сели за стол. Без дяди Пети дом как будто опустел. Молчание невыносимо затянулось. Надо бы о чем-то поговорить, но я не знал, о чем.

Бабушка провела по скатерти морщинистой рукой, поправила ситцевый платок в мелкий цветочек, вздохнула. Встала со стула. Шаркая, подошла к шкафу со стеклянными дверками, достала с полки несколько книг, сложила стопкой на тумбочке.

В задней стенке шкафа оказалась неприметная дверца. Бабушка сдвинула ее в сторону, просунула в открывшееся отверстие руку, вытащила оттуда перевязанную красной ленточкой плоскую коробку из-под конфет и положила на стол передо мной.

– Это тебе. Моя мама, как только тебя маленького увидела, сразу эту коробку передала с наказом вручить перед твоей свадьбой.

– Что там? – спросил я, глядя на изображенные на коробке летящие над Кремлем старинные самолеты.

Бабушка пожала плечами:

– Не знаю. Мама не сказала, что там лежит, а я сама не заглядывала. – Она повернулась к Кристине: – Пойдем, внученька, я тебе кое-что покажу.

Баба Люба подождала, когда Кристина выберется из-за стола, взяла ее за руку, как маленькую девочку, и отвела в другую комнату, где в сундуке хранилось много старинных вещей. Думаю, час или два им точно будет чем заняться.

Я подвинул коробку ближе к себе, подождал, не решаясь снять крышку, но потом набрал воздуха в грудь и потянул за край ленты. В коробке лежал пожелтевший от времени почтовый конверт с портретом Ленина над полем для индекса и маленькой маркой с советским гербом в верхнем правом углу. Тело почему-то пробила дрожь, кровь молоточками застучала в висках, перед глазами поплыли розовые круги. Я взял конверт. Пальцы защипало, будто я держал в руках не бумагу, а слабо наэлектризованную пластину. Подцепил ногтем уголок клапана с узкой полоской клея на оборотной стороне и вытряхнул на стол сложенный пополам блокнотный листок, из которого выставился фигурный краешек фотокарточки.