Владислав Власеч - «Не стояли звери около двери...»

- Борт «ноль - семь», вижу вас на радарах! Жора, Тань - на связь!

- Связь в самом разгаре... - прохрипел Милентьев, ритмично двигая телом.

- «Седьмой», захожу сверху, буду брать флайер в захват - вклинился в разговор Ясухиро Минамото. -Ребята, вы странно выглядите. Шаттл словно дрожит...

Жи Лин громко заахала.

- Внимание, парни, - кашлянув, сказал Милентьев. Он изо всех сил старался говорить убедительно и спокойно. - Прошу вас сбросить скорость шаттл-флайеров до минимума и пока не подходить к нам вплотную. Постарайтесь просто идти параллельным курсом.

В эфире повисла долгая пауза.

- Жорж, у вас все нормально? - в голосе Джемиссона прозвучало беспокойство. - Со стороны шаттл и в самом деле выглядит как-то необычно...

- Я тебе потом все объясню, Людвиг! - громко прошептал пилот, закатывая глаза.

...Когда захваты подтянули раненную «семерку» к брюху стыковочного отсека атмосферной базы, Тань Жи Лин и Милентьев уже успели привести себя в порядок.

- Жорик, - биолог нервно шевельнула черной бровкой, - надеюсь, мы с тобой останемся просто друзьями?

Вованыч, приветики!

С ржавенькими письмецом и писульками - ну, теми, которые покойный дедуля хранил в шкатулочке, -вышла еще та бодяга. Мой откинувший коньки старпёр говорил, что эти бумажки передал ему на хранение какой-то инородец. Сэм Волянецкий, что ли... Не помню точно, хоть убей. А ему вроде бы сами братья-писатели - давно, еще до миллениума. Ну, и хотел мой дедун, чтобы писанинку эту тиснули где-нибудь в газетах-журналах как раз в нынешнем, 2017-м, году.

Короче, типа прикинь, сунулся я с этими бумагами в редакцию «Питерского звездобольца» - у них же бабла не меряно, их, базарят, сам Дубозевский из Парижа финансирует. Дай, меркую, срублю штучку-другую баксиков. Охранник на входе маякнул в шеф-приемную, ответила какая-то фифа-секретутка. Я ей и втираю, мол, есть интересный материальчик, мне бы вашего главного увидеть. Она в ответ пищит, что «главный редактор на совещании», а ко мне сейчас спустится какой-то Вася Пупкин - какой-то замзадхрен какого-то отдела.

Стою, типа, жду. Уже сигаретку успел забычковать - глядь, шлепает ластами по ступенькам длинный хлыщ в сереньком свитерочке и джинсиках времен моей прабабки. Смотрит на меня косо сквозь очочки на вздернутом носу. «Здрасьте, - говорит, - это у вас есть текст для публикации?»

Я молча сую ему мои бумажки. Заценивай, мол, урод.

Он двумя пальчиками берет, брезгливо так. Читает. И - Вованыч, не поверишь! - его очочки сами собой на лоб поднимаются.

«Откуда, - шепчет, как будто ему слон на горло наступил, - у вас эти материалы?»

Проняло его, значит, как мужика после года воздержания на голую бабу.

«От верблюда, - сплевываю на кафельный пол. -Дед в наследство оставил!»

Ну, думаю, верняк дельце: не две, а пять косых зеленью точно срублю.

Тащит меня очкарик мимо охраны наверх, на редакционный этаж, к ихнему главреду, который как раз с совещания вынырнул.

Заходим в кабинет, миновав приемную с двумя гламурными фифами. Кабинет главреда, Вованыч, -половина футбольного поля, не меньше. Он сам сидит за громадным письменным столом, похожий на румяный накачанный футбольный мяч.

«Вот, Имярек Итыятович, - блеет очкастенький Васютка Пупкин, - товарищ принес интереснейший материал!»

Прикинь, этот Чучмек Разгильдяевич берет мои бумаженции, читает. Бровки его лезут на лоб.

«Это, - говорит, - действительно может потянуть на хорошую сенсацию. Неизданный рассказ братьев!»

Мне, Вованыч, сладко стало, словно полкило халвы за раз схарчил.

«Только нужно заменить Венеру на другую планету, - продолжает газетный главмяч. - О Венере писать не рекомендуется. Это закрытая планета, и туда уже лет сорок никто не летает - ни мы, ни Америка с Китаем. Пусть местом действия станет Юпитер».

Я молча киваю, мне ж по хрен, на чем зеленку скосить - да хоть на Солнце.

Только, брателло, рано я радовался. Этот шар в кресле разглядывает меня в упор и, гребена мать, выливает ушат холодной воды:

«Оставляйте, уважаемый, текст, мы отдадим его на литературную экспертизу».

Нашел, типа, дурака! Я оставлю текст, они его скопируют, а мне - дулька с маком?

«Не, братаны, - беру со стола бумажки, - так дело не разрулится. Пять штук зеленью на бочонок - и записочки эти будут вашими. А иначе - никак!»

«Все равно, - начинает быковать футбольный глобус, - ваши тексты без экспертизы никто не опубликует!»

«А это мы еще поглядим!» - я делаю ручкой и отгребаю.

Прикинь, Вованыч, экспертиза им нужна. А может, и вправду эти дедулины писули имеют немалую ценность? Тогда чем дольше их попридержать, тем больше в итоге бабла получишь.

Короче, запер я эти бумажки снова в дедов сундучок. Пусть малеха полежат. А я покеда про братьев-авторов побольше узнаю.

И тут мне мыслишка дельная в башку шлепнулась. А ведь на писанине этой можно и по-другому денежку поднять.

Перечитал «братский» текст. Станции, шаттлы, космонавты - кому это на хрен сегодня интересно?

А вот если писанинку эту подправить... Ну, типа короче прикинь, переписать своими словами. Мужик с бабой в одной кабине, понимаешь? Туда-сюда, любовь-морковь по быстрому. Тут как раз и Венера в самый раз -богиня ж любви!

Короче, Вован, взял я этот текстик и на своем ноуте переклепал. С утречка оттараню его в «Космопорно» - а вдруг напечатают? Ну, пусть не пять штук баксов, но уж пятерочку тысчонок нашими мне верняк дадут - там «клубничку» любят.

Поэтому завтра вечерком звякни мне в рельс. Может, пересечемся где-то, пивнячка зацедим.

Твой друган Димон.

2017 год

- Стругацкие?! Братья?

- История - другая!

- Совсем уже...?!

- Это... Но... Все мертвецы... - замерли сердца и остановилось дыхание.

Музейный зал.

Рубенс и Рембрандт. Леонардо великого кисть -портрет Чеслава Волянецкого. Вот и Хунта Кристобаль...

Толпа созерцала картину.

- Зеркало истории - эта картина, - сказал гид. -Пролилась кровь!

- А название? «Страх»? - Кто-то шагнул вперед. -«Ужас»?

- «Кристобаль Хунта и чучело».

Гид охнул:

- Коснулись картины?!

- Да... Я не знал... Теперь узнаю!

- Поздно!

Тьма сгустилась.

Картина зашевелилась...

-О!!!

Зашевелилась картина:

- Сгустилась тьма... Поздно узнаю - теперь... Знал - не я!

- Да, картины коснулись... - охнул гид-чучело. - И -Хунта Кристобаль!!!

Ужас!

Вперед шагнул кто-то:

- Страх - название...

-А!!!

Кровь пролилась...

Гид сказал:

- Картина эта - истории зеркало.

Картину созерцала толпа...

Кристобаль Хунта — и вот...

Волянецкого Чеслава портрет - кисть великого Леонардо. Рембрандт и Рубенс.