Николай Коростелев - Храм Юнисы [litres]

Андрей любил эту грустную песню, её часто напевал хорунжий Федосов.

Песня рассказывала о геройском подвиге казаков атамана Платова в степи, у реки Калалы. Тысяча донских казаков, охранявших обоз с продовольствием, была атакована десятитысячным войском ногайцев и крымских татар. Выстроив из телег обоза «гуляй город», казаки двое суток держали активную оборону. После ружейных залпов, для того чтобы дать товарищам перезарядить ружья, они бросались врукопашную. Подоспевший на помощь отряд полковника Уварова в триста человек атаковал численно превосходящих ногайцев. Среди тех началась паника, и многотысячное войско Девлет Гирея побежало. В этом сражении погибло восемьдесят два казака и более пятисот басурман…

Напарившиеся в баньке казаки неторопливо курили. На костре тушилась конина. Запах мясного бульона будоражил аппетит.

– Василий Иванович, сам-то побанился?

– А как же.

– А хозяева?

– Тоже.

– Ну и ладно, – умиротворённо проговорил Андрей. – Часовых сменил?

– Обижаете, Ваш Бродь.

– Добро. Тогда перекушу и спать, что-то я сегодня упарился.

Выпив две кружки наваристого шулюма и навернув приличный кусок чуть жестковатого, но от этого не менее вкусного мяса, Андрей собрался набоковую.

– Погодь, Андрей Иннокентьевич, дело есть. Ты пока в хату заходь, а я за раз, – засуетился вахмистр и куда-то исчез. Через несколько минут вернулся с увесистым кожаным мешком. – Здесь твоя доля дувана, Андрей Иннокентьевич. Всё честь по чести. Российские ассигнации и золотые цацки казаки между собой поделили. Только деньгами получилось почти по триста рублей. Остальное: золотые, серебряные монеты и все иноземные деньги тебе. Так казаки решили.

Андрей хотел было отказаться, но вахмистр остановил его:

– Не отказывайся, Андрей Иннокентьевич, уважь обчество. Часть дувана – это возврат тебе денег, что ты на гранаты потратил. Ты ж купил их на свои, а выручили они нас всех. А остальное – за твою светлую голову и личное геройство. Прими, не обижай, – старый казак опустил тяжёлую ношу на стол и вышел из горницы.

Когда за ним закрылась дверь, любопытство взяло верх. Андрей развязал мешок и высыпал содержимое на стол. Перед ним лежала куча денег различных государств. И их было много, неприлично много. Три толстые пачки японских банкнот разного достоинства, свёрнутые трубочкой шесть тысяч немецких марок, около пяти килограммов серебряных юаней, пять столбиков по десять монет золотых российских пятирублёвиков. Эти, в отличие от других денег, были завёрнуты в вощёную бумагу.

– Да тут целое состояние! – присвистнул Андрей.

– Спасибо, станичники! – благодарно подумал он, убирая деньги в мешок и запихивая его в дорожную торбу. – А деньги, действительно, пригодятся. Докуплю гранат и заменю револьверы на самозарядные пистолеты со сменными обоймами. Недавний бой с хунхузами – хороший пример.

У револьвера стреляные патроны, из барабанов приходиться удалять вручную.

А они, заразы, иногда прикипают, и на перезарядку уходит время, как сегодня, в траншее. А в условиях боя… Сегодня повезло, а могло и не повезти. Решено, меняю. И, как говорится, «мы за ценой не постоим», теперь это можно себе позволить…

Весь следующий день отряд занимался стиркой белья, чисткой лошадей и пристрелкой трофейного оружия. Все убедились, что в схватке накоротке, особенно в лесу, пистолеты и револьверы лишними не бывают.

Казаки отсыпались и отъедались горячей пищей. Шулюм из мяса конины приносил не только сытость, но и силы. Особенно это касалось раненых. А что лучше восстанавливает кровопотерю, как не хороший кусок полусырого мяса?

Только сырая печень, но это уже на любителя.

К вечеру прибыл гонец от начальника экспедиции. Андрей прочитал донесение и подозвал вахмистра:

– Всё, Иваныч, закончился наш отдых. Получил приказ, завтра выступаем в Уссурийск. Сдаём пленных и трофеи, пополняем запасы, принимаем пополнение и догоняем наших. Экспедиция будет продолжать рейд пока без нас. Они завтра тоже выступают, но вдоль строящейся железной дороги. Беспорядки на строительстве начались повсеместно. На помощь высланы войска. Из Бикина – полк уссурийских казаков, а из Хабаровска – линейный батальон. Есть предположение, что таких хунхузских банд, как уничтожили мы, несколько. Так-то. Кстати, оставить часть трофейных лошадей в личное пользование нам разрешили. Отбери тех раненых, что нуждаются в лечении, но способны сидеть в седле, сколько их у тебя, шестеро? Отлично. Пусть забирают лошадей и с утра пораньше гонят их в вашу станицу. Предупреди, чтобы держались подальше от КВЖД. Не дай бог, нарвутся на хунхузов. Разведут лошадей по хатам, отдохнут, подлечатся, и обратно. На всё про всё даю десять суток. Сопроводительное письмо на лошадей я подготовлю.

Скажешь, чтобы по прибытии в станицу отметились у атамана и доктора. После возвращения, чтобы у каждого на руках была бумажка от медикуса, в которой должно быть написано, что они находились на излечении, а то по нынешним временам могут в дезертиры загреметь.

– Разберутся, чай, не детвора безусая, – прогудел вахмистр.

– Ты меня не понял, Василий Иванович! – жёстко отрезал Андрей, – я тебя не просто предупредил. Я с тебя спрошу. И не посмотрю ни на возраст, ни на заслуги, понял?

– Есть, – ухмыльнулся в усы вахмистр, а про себя довольно подумал, – крут.

Хотя, если по-честному, на все сто процентов прав. Его же первого замытарят, если кто из наших оглоедов без бумажки от доктора явится. Надо провести с ними, как говорит корнет, разъяснительную беседу.

На следующий день, проводив отпускников, стали готовиться к выступлению. Пленных решили перевозить на лошадях. Чтобы исключить попытки побега, положили каждого поперёк крупа, связали руки и ноги, а верёвку пропустили под лошадиным брюхом. Оружие увязали в тюки и навьючили на свободных лошадей. Сложнее было с упряжью. Одних сёдел набралось двести семьдесят штук, а ещё сбруя и так по мелочи. Что смогли уместить на лошадях – погрузили, остальное сложили в телеги. Тронулись.

Караван из трёх сотен лошадей построился в колонну и, подняв пыль, тронулся в сторону Уссурийска. За ним, гремя колёсами, тащились телеги с трофейной упряжью. Конный отряд перешёл на рысь и стал быстро удаляться, оставив медленный обоз далеко позади.