Юрий Корчевский - Щипач [litres]

Все же добрался до Москвы и первым делом на свою квартиру, полученную по ордеру ВЧК. Квартира со всей обстановкой, даже с коврами, от сбежавшего за границу богатея досталась. Алексей не исключал, что расстреляли бывших владельцев как контрреволюционный элемент. Для начала вымылся под холодным душем, надел чистое исподнее, а потом на Лубянку.

Начальство встретило Алексея благосклонно. Еще бы – выполнил задание первым из тройки и назад вернулся благополучно. За несколько дней до возвращения Алексея поездом в Крым отправился переговорщик Тененбаум. Да Алексей вернулся не с пустыми руками, привез пакет документов, стыренных у «хвоста». Пакет отдали переводчикам, что в документах было, Алексею не сказали, но вынесли благодарность и повысили, перевели в особый отдел. Это было самое секретное подразделение ВЧК, с очень разнообразными функциями. В особом отделе были разные подразделения, и чем занималось каждое, знал только начальник отдела.

Сначала Алексея определили в «Специальный кабинет», и он расстроился, хотя вида не подавал. Это же надо – попасть под начало Игнатия Казакова. Он только числился в ВЧК, на самом деле то ли химик, то ли токсиколог. «Специальный кабинет» занимался созданием и испытанием ядов, способных убивать без следов. Обычные яды, вроде мышьяка, тоже убивают, но их можно обнаружить лабораторными исследованиями. А биологические яды, вроде яда кураре, очень быстро разлагаются в теле, и выявить их очень сложно, зачастую невозможно.

Казаков послужил прообразом профессора Преображенского в романе «Собачье сердце», так как экспериментировал и с эндокринными органами человека, даже лечил высокопоставленных советских чиновников.

Руководство ВЧК-ОГПУ-НКВД всегда проявляло повышенный интерес к ядам. Очень удобный способ устранить неугодного человека, особенно если яд невозможно обнаружить, потому как редкий или саморазлагающийся спустя короткое время. Причем, если в начале существования ВЧК, при Дзержинском, такое подразделение было одно – Казакова, то после Менжинского все последующие руководители имели уже по нескольку подразделений, причем располагавшиеся в Варсонофьевском переулке, за Лубянской тюрьмой. Подчинялось не начальнику особого отдела, а непосредственно Г. Г. Ягоде, потом Ежову, затем Берии, первым лицам спецслужбы.

Правда, почти все руководители лаборатории закончили плохо. Тот же Казаков был арестован 14 декабря 1937 года, а 15 марта 1938 года расстрелян. Ему вменяли в вину умерщвление Вячеслава Менжинского, председателя ВСНХ – Совета народного хозяйства Валериана Куйбышева, писателя Максима Пешкова – Горького. Якобы все убийства были совершены по приказу Г. Ягоды ядами, жертвы были отравлены хитроумными способами. При Г. Ягоде, кроме Казакова, была еще токсикологическая лаборатория, которой с 1935 года руководил старший майор ГБ Я. И. Серебрянский. И разрабатывали эти подразделения не только яды, но и способы применения, и технические средства. Одни яды требовалось подсыпать в воду, другие – распылить в виде аэрозоля, третьи – уколоть. Причем не обязательно шприцом, а выдвижной иглой в зонтике или неприметным шипом на перстне при рукопожатии. Чем не Лукреция Борджиа?

А седьмого августа 1937 года был создан 12-й отдел ГУ ГВ НКВД, которым руководил старший майор С. Б. Жуковский. В состав отдела входили все подразделения – бактериологическое, под руководством С. Н. Муромцева, и токсикологическое, под руководством Григория Моисеевича Майрановского. Бактериологический выводил штаммы особо опасных инфекций, при заражении которыми человек или целое селение умирало от молниеносной формы сибирской язвы или бубонной чумы. А Майрановский разрабатывал яды. Его лаборатория несколько раз меняла названия – то «Лаборатория № 1», то «Лаборатория № 12», то «Камера», но суть была одна.

Действие ядов испытывалось на заключенных, приговоренных к высшей мере социальной защиты, как называлась тогда смертная казнь. Потом придумали название завуалированное, не говорящее ничего родственникам казненного – «десять лет исправительных работ без права переписки». Родня верила, что человек жив, ждали возвращения. А приговоренный был уже расстрелян или умерщвлен в одной из лабораторий.

Какое-то время Алексей отбирал заключенных для опытов в лаборатории. Для чего они нужны, он не знал. Просто исполнял службу. Заключенные требовались не все подряд, а только здоровые и желательно молодые. Уж если яд их убьет быстро, то пожилых или больных прикончит гарантированно.

За короткий срок Алексей успел изучить расположение всех тюрем и следственных изоляторов Москвы и ближнего Подмосковья. Для успешной работы ему дали крытый грузовик с шофером и двух солдат-конвоиров. А главное – такую бумагу, по которой он мог забирать любого осужденного. Один из начальников начал было ерепениться.

– Мы сами его в расход пустим или в Бутово отправим.

Алексей спорить не стал, подошел к столу, снял трубку телефона, объяснил Игнатию Николаевичу ситуацию, коротко и четко.

– Жди. Ему сейчас позвонят.

Алексей положил трубку, отошел к стульям, стоящим у стены, уселся. Начальнику изолятора это не понравилось. Лицо его сделалось багровым.

– Тебе кто разрешал садиться? Встать!

По обозначениям на петлицах они ровня.

В 1922 году для оперативного состава ГПУ, тюрем и лагерей ввели форму. У ГПУ – синяя гимнастерка, фуражка и бриджи защитного цвета. Знаки различия сначала были на рукавах, потом их перенесли на петлицы гимнастерок. Утверждены были приказом № 192 от 30.08.1922 года. У гимнастерок служащих исправительно-трудовых лагерей цвет был черный, так же как у сотрудников тюрем и изоляторов. Квадратики или треугольники, шпалы на петлицах обозначали уровень занимаемой должности, всего их было семнадцать. С 1935 года знаки на петлицах стали обозначать звание. Причем до начала Великой Отечественной войны звания ГБ были на два ранга выше армейских. Например, капитан ГБ был равен армейскому подполковнику, а старший майор ГБ равен командиру дивизии, комдиву или генерал-майору.

Алексей на вопль начальника презрительно процедил:

– А заткнулся бы ты! Иначе не ты, а тебя охранять будут.

От такой наглости непрошеного гостя начальник рассвирепел. Ведь у себя в изоляторе он считал себя почти равным Богу. В бешенстве разинул рот, подыскивая ругательства, стал расстегивать кобуру револьвера. В это время затрезвонил телефон. Начальник схватил трубку, рявкнул:

– Петренко на проводе!

И тут же вытянулся в струнку, побледнел, как-то сдулся. Превращение произошло за несколько секунд.

– Да, все исполню в точности. Конечно, всячески поспособствую. Можете не сомневаться. Так точно. До свидания!