Владимир Панин - Ленинградский меридиан [litres]

Комполка майор Ерофеев в этот момент отсутствовал в штабе, и ответ приходилось держать его заместителю.

– В том, что они предполагают возможность нашего наступления до наступления осенних дождей, я не сомневаюсь. Инспекционный визит майора Магеля наглядное подтверждение этому. Однако то, что ждут нашего наступления в полосе нашего полка и дивизии, далеко не факт. Нет никаких признаков, говорящих за появление на нашем участке обороны свежих подразделений противника.

– Так уж нет? Возможно, у ваших наблюдателей, что называется, глаз замылен? Такое явление, к сожалению, бывает сплошь и рядом, и не один, пусть даже хороший, наблюдатель от этого не застрахован, – усомнился Рокоссовский.

– Здешняя оборона врага состоит из опорных пунктов, товарищ командир. Много людей без увеличения их размеров в них не разместишь, да и болотистая почва к этому не располагает. Главные силы немцев находятся в районе Синявино, откуда они перебросят их на передовую сразу после начала нашего наступления.

– С немецкой обороной ясно. Будем считать, что вы правы и немцы нас здесь не ждут. Огоньком для прорыва переднего рубежа обороны мы вас поддержим, можете не сомневаться, – заверил Петрова Рокоссовский. – Меня интересует другое, как быстро дойдете до Синявино и как долго будете его брать? Учтите, много времени немцы вам не дадут. Перебрасывать подкрепления к месту прорыва они хорошо умеют.

– До Синявино дойдем, а вот чтобы быстро взять его и высоты силами одной пехоты – это вряд ли. Согласно показаниям пленных, Синявино и прилегающие к нему высоты хорошо укреплены противником по всем правилам обороны. С дотами, дзотами и прочими огневыми точками. Даже если мы прорвем оборону немцев к концу первого дня и выйдем к дороге, соединяющей пятый рабочий поселок с Синявино, рассчитывать на удачное продолжение наступления без поддержки артиллерии и танков не приходится. Только зря людей положим, – уверенно заявил Петров, глядя прямо в глаза своему собеседнику.

– На танки рассчитывать не придется, а вот с артиллерией попытаемся помочь. Что конкретно вы хотите получить в помощь для быстрого взятия Синявино и высот? – спросил Рокоссовский. Он был полностью не согласен с тем, что, согласно плану Мерецкова, поддержка артиллерии наступающих порядков пехоты предполагалась только в первые дни наступления, и ему важно было услышать аргументы нижестоящего звена.

– В идеале «катюши» хорошо «поют», а если нет, то обязательно батальонные минометы и «полковушки».

– Хорошо, минометы будут. Что-нибудь ещё? – Рокоссовский заметил искру смущения в глазах «Чингисхана». – Говорите, не стесняйтесь.

– Для прорыва обороны противника можно попробовать поставить дымовую завесу при помощи спецсредств. Немцы против нас такие снаряды применяли, и вполне удачно. Зная точное направление ветра и правильно поставив дымовую завесу, можно без особых потерь дойти до передних окопов. Кроме того, учитывая, что некоторые оборонительные сооружения противника сделаны из торфа, можно попытаться поджечь их при помощи ранцевого огнемета. В сорок первом немцы в Псковском УРе так наши доты брали.

– Хорошо мыслите, капитан. Обязательно постараюсь претворить ваши предложения в жизнь. – Рокоссовский принялся записывать в своем походном блокноте.

– Да, вот ещё что, – весело поднял глаза на Петрова генерал. – Я ознакомился с вашим личным делом и нашел, что выдвинутые против вас обвинения в августе сорок первого года полностью необоснованны, товарищ Петров. Мною отдан приказ о пересмотре вашего дела и восстановлении вас в прежнем звании. Не думаю, что это дело займет много времени.

Рокоссовский улыбнулся и протянул собеседнику свою крепкую и сильную ладонь.

– Спасибо, товарищ командир, – ответил Петров, из всех сил стараясь сохранить на своем лице видимость спокойствия.

Генерал-лейтенант Рокоссовский оказался способным учеником товарища Сталина, считавшего, что получивший перед боем поощрение человек будет сражаться с удвоенным упорством, желая оправдать доверие высокого командования.

Перенос начала любого наступления опасен не только законным недовольством и гневом высокого начальства, он также опасен тем, что в оставшееся время противник вдруг сумеет обнаружить ваши приготовления и встретит вас, что называется, во всеоружии. А то ещё хуже, вдруг выяснится, что он сам собрался наступать как раз в те дни, на которые была получена отсрочка, и все ваши прежние планы рушатся как карточный домик от дуновения ветерка. Или когда в дело неожиданно вступает третья сила, которая так подло и цепко вклинится в шестеренки запущенного вами механизма, что вместо ожидаемой четкой прыти он будет едва-едва работать.

Командующий Западным фронтом генерал армии Жуков сумел добиться от Сталина разрешения передвинуть начало наступления с 30 июня на 2 августа, найдя нужные для вождя аргументы, несмотря на недовольное ворчание генерала Василевского. Новый начальник Генерального штаба сразу усмотрел в действиях комфронта примитивную хитрость. Зная готовность немцев биться за Ржев до последнего, он решил первым пустить в наступление Калининский фронт генерала Конева и тем самым получить пусть небольшую, но фору в борьбе с противником.

Армии соседнего фронта своими наступательными действиями должны были на время отвлечь внимание противника и тем самым помочь Жукову нанести свой сокрушительный удар по обороне врага. Замысел по-своему был правильным, но все хитрости комфронта пошли насмарку из-за неожиданного каприза природы. Три дня перед наступлением в районе Погорелого Городища шли проливные дожди, и когда пришла пора идти в наступление, советским солдатам пришлось бороться не только с противником, но ещё и с непроходимой грязью и лужами по ту сторону реки Держа.

Мощная артподготовка, что началась ровно в 6 часов утра и длилась полтора часа, застала противника врасплох. Мины и снаряды уверенно накрывали всю переднюю линию немецкой обороны, разрушая траншеи, уничтожая ходы сообщения, подавляя выявленные огневые точки. Особенно сильно нагнали страху на врага залпы гвардейских минометов, феерично завершивших артиллерийскую канонаду советских войск. От каждого разрыва реактивного снаряда земля тряслась, наводя страх и ужас на немецких солдат первой линии обороны.

Удар по позициям врага был такой сокрушительной силы, что, когда штурмовые отряды на подручных средствах, лодках и паромах бросились форсировать реку Держа, противник оказывал им разрозненное, эпизодическое сопротивление. Высадившись на противоположный берег, советские воины быстро и уверенно стали захватывать опорные пункты немецкой обороны и подвигаться в её глубину.