Александр Плетнёв - Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания [сборник litres]

– Ну, что? Становимся на шаткую тропу пиратства? – риторически вымолвил Харебов, выбирая ручки на взлёт.

Машина затряслась в предподъёмном режиме. Поднялась песочная пыль, закручивая вихри.

Майор запоздало подумал, что теперь машину, возможно, и не придётся бросать. И рачительно посетовал, что не оказалось времени полить водичкой взлётную площадку, и острый коралловый пескоструй сечёт лопатки компрессора.

Оторвались, скакнув метров на пять, и снова скользнули к воде.

Заходили с бреющего, сделав крюк, чтобы исключить любую возможность кого-то там, на мостике «гражданки», увидеть боковым зрением незваных гостей. Хотя возможно, все эти ухищрения были и напрасны. Но эфир молчал на международных, аварийных и прочих частотах.

Харебов уверенно вёл машину, наставляя лейтенанта совершенно спокойным голосом, словно каждый день захватывал яхты:

– Смотри! Крыльев с мостика вроде нет. Удачка! Как думаешь, видеокамеры у него на корме есть? Думаю, вряд ли – это ж прошлый век. Значит, услышав вертолет, быстро не отреагирует. А услышит он нас обязательно! Ты готов? Автомат держи на предохранителе, а то сдуру завалишь кого-нибудь…

– Так это ж американцы! – возмутился лейтенант. – У них дробовики и всяких пистолей-пакостей навалом.

– Тогда на «одиночный» поставь, – уступил командир, – и аккуратней там. Всё! Приготовься! Садиться буду быстро, возможно слегка жестковато. Оружие не оброни.

Догнать посудину, естественно, оказалось проще простого. Шли исключительно над самой водой, почти оседлав кильватерную полосу – финишную прямую.

Походило на прыжок с неба на палубу – быстро, почти не зависая над площадкой… касание – лей выскакивает!

Зажигание на «стоп»… «калаш» в лапу… не десантник, но покидал машину сотни раз. Короче, процедура привычна и экономна в движениях! Невольно на инстинкте пригибаясь под ротирующими лопастями…

Впереди – приоткрытая дверь в торце полубака… трапик – наверх… коридор – метры прямо… налево – дверь… ага – мостик со всеми штурвально-компасными атрибутами… и – картина «приплыли»: летёха с «калашом», застывший мужик в белом капитанском, с побелевшим лицом, такой – в возрасте. Аж неудобно стало за свой «гоп-стоп».

В общем, до неверия всё прошло удачно! Но!!! Но так ещё бы, если из экипажа яхты – один пенсионер да две бабы! Которые, кстати, дрыхли внизу в прекрасно шумоизолированных каютах… что тарахтелку «камова» и не слышали.

Харебов понимал, что действовать надо жёстко, особенно на первых пора́х. «Старого» обыскали, связали, экспресс-допросили (верить не верить, действительно ли мужиков так мало на борту?) и заперли в мужском гальюне.

Сразу надо было сделать немало: проверить помещения на наличие людей, оружия, принайтовить вертолёт и зачехлить от постороннего (военно-американского) взгляда.

Глянули показания эхолота… вроде никаких рифов поблизости не намечалось, но всё равно – яхту на дрейф.

Буйно-крутой летёха уже замахнулся прикладом на невинную хрупкую приемо-передающую аппаратуру, но Харебов остановил – электронику аккуратно (без варварства) привели во временную и легко исправимую негодность. Что оказалось правильным решением, как выяснилось потом.

И погнали – прошлись по помещениям, осторожно осмотрели, заглядывая в каюты, спустившись в МО, кладовые и прочие подпалубные отсеки.

Старик-кэп не соврал, кроме него и баб на яхте никого не оказалось.

– Чисто! – доложил возбуждённо сопящий лейтенант и блудливо замозолил глазами с дурной улыбкой. – Там действительно из одной каюты голоса девок! Ничего так, приятные… интересно – симпатичные? Ломиться не стал, пусть воркуют пока… Двери у них тут наружу открываются, так я подпёр хренью какой-то.

– Удивительно разумно. Как ты ещё на них не кинулся, высунув язык и растаращив дрочило, – сказал, как харкнул майор. – Пошли. Я тут подумал, что ангара у них нет, стало быть, на вертолёт что-то от непогоды напяливают. Нашёл в кладовой тент.

Потащились на ют, выволокли накидку, оказавшуюся весьма лёгкой – синтетика. Закрепили машину, сложили лопасти, прикрыли сверху, до низа не дотянули – «коротка кольчужка».

– Пойдёт, – критично оглядев, решил Харебов, – я для полного образа в хвост бы палку подлинней воткнул, обмотав чехлом – типа классический геликоптер, а не наш соосный. Но да ладно. И что?

– Что?

– Надо собирать наших заложников в кучу и объясниться с ними. Пошли?

Американочки, конечно, так сказать, на жопу сели от новости, что яхта захвачена. Враз превратившись из двадцатипятилетних симпатяг в затравленных телушек годков на десять старше. Выпущенный из гальюна кэп их, как мог, успокаивал. Но те, глядя на «свирепых» захватчиков, на их автоматы (нет, никто в них стволами не тыкал), жались друг к другу, деревянно зашагав в кают-компанию.

А Харебов грузился противоречиями!

Самое простое было бы позакрывать пленных в своих каютах – пересидели бы сутки-пару. С другой стороны – а если придётся топать до Вьетнама?

«Води этих баб в туалет, выводи… через три дня они зарастут своими кучеряшками в разных местах (на голове-то у них однозначно дурацкие причёски восьмидесятых аля „бигуди“), станут чесаться, а значит, заголосят о купелях… Изобразить из себя кнут – злодея, чтобы пленники прочувствовали шаткость своего положения и не рыпались? А летёха стал бы добрым пряником?.. Или плюнуть – пусть сидят в своих каютах, за неделю не завшивеют! Эх! Негоже русскому офицеру так не галантно с дамами, даже если они из чужого аула. Тем более смотрю, лей уже наладил глазастый контакт с той, косящей под Мэрилин Монро. Вот сучара! Или же дать пленникам ограниченную свободу, при несомненном контроле?!»

В общем, Харебов получил себе на голову какой-то психологический раздрай. Поэтому решил усиленно изображать суровое миролюбие, желая перевести общение в диалоговое русло.

Пепельница на столе предоставила небольшую паузу для размышлений. Дамочки отреагировали огоньком зажигалки в глазах и трепетом ноздрей – нервно попросили закурить. Пришлось вытряхнуть из пачки последние «мальборинки». Зато появилось что-то объединяющее – не аппетиты при совместной трапезе, так хоть это…

Разговор через английское «бэ-мэ» майора и (ещё хуже) лейтенанта выглядел примерно так: «Мы никому чинить зла не намерены… мы отстали от своего корабля (эскадры) – дескать, связь потеряна, а горючки мало. Хуже, если придётся на вашей яхте идти до траверза Вьетнама! Но уж не обессудьте – обстоятельства».

Поначалу оппоненты сидели молча, переваривая акцент майора, а потом неожиданно прорезалась, экзальтированно встрепенувшись, блондиночка:

– Так вы с того самого «красного пирата»?