Александр Плетнёв - Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания [сборник litres]

Ранее быстро прикинули варианты: комбинированно – часть в бреющем режиме, часть в пикировании, с разных курсовых углов или «атаку в стае». Сошлись на последнем – всё же дистанция дотягивала до 500 километров. Как и с количеством ракет в атаке.

– Все? – переспросил командир. – Почти! Я не хочу оставлять за спиной недобитка. Так надёжней. Одну «грани́ту» сохраним предкам для изучения её «мозгов». Там программная начинка новая.

– «Иджис» ещё нет, – как бы вскользь напомнил кап-три, – пробили бы и меньшим количеством.

Терентьев не ответил – ревело!!!

Глупо бы было смотреть на всю эту грандиозность воочию – только забельмить сетчатку на контрасте ночи. Следили по приборам и через выведенные наружу камеры, ощущая дрожь всего тела крейсера, отмечая, как одна за другой с интервалом в полторы секунды тухнут контрольные лампы.

И также с полуторасекундным интервалом, реагируя на каждый прыжок «пэ-семисотой», Скопин, прикрыв щёлочки, глядя в никуда, как мантру шептал, свистел:

– П-700… пэ-семьсот… пы-с-се… пы-с-сец вам всем! – Неожиданно краем глаза замечая моргание сбоя на контрольной консоли.

И уже оператор поста управления, еле сдерживаясь от повышения голоса:

– Шестая в правом! Невыход ракеты!

Время бу́хало каждые полторы секунды, достреливая последние в залпе. А шестая ПУ по-прежнему оставалась на взводе, судя по лампочкам-сигналкам. Что было косяком – в нештатной ситуации остановка старта срабатывает автоматически.

Смотрят на командира, ждут команды на принудительный «отбой». Командир смотрит на экран – там картинка с полубака в режиме ночной съёмки онлайн. Дым уже снесло в сторону, шестая ПУ ничем не отличается от остальных…

– Есть, – кричит оператор – у него на контроле быстрей отобразилось.

Теперь на экране всё снова заволокло клубами.

– Лево на борт! – немедленно командует командир. – Доклад по крайней.

Старпом подсуетился, подыгрывая джойстиком видеокамеры, поймал факелы стартовавшей ракеты.

Всё же, видимо, что-то было не в порядке со стартовиками – свечение на экране слегка вихляло, но лишь до момента отстрела ускорителей. Через положенные секунды произошёл сброс стартово-разгонной ступени, и запоздавшая «пэ-семисотая» помчала догонять собратьев.

– Пошла, пошла, пошла… – как на ипподроме, в азарте следил старпом.

И подтверждение оператора:

– Траектория в рамках коррекции.

А по рубке прошёл шепоток – невольно.

Звякает машинный телеграф. Матрос репетует команду:

– На румбе 290. Ход самый полный.

Командующий авианосной группой на экстренном совещании оперативного штаба опирался на уверенные заявления пилотов авиакрыла, имеющиеся ТТХ по «Kirov-class battlecruiser» и даже на предупреждение о сюрпризах в системах вооружения «пирата».

Сюрпризы выявились сразу в виде загоризонтного удара SA-N-6 Grumble и потерь (основных) в самолётах.

Эти потери (трети машин, чёрт побери!) и количество выпущенных ракет по противнику ложились в сухие расчеты, выработанные в далёких вашингтонских штабах – «сколько надо, чтобы нанести приемлемый урон, ожидаемые ответные…» и прочее.

Пилоты заявляли об удачных пусках «шрайков» и «гарпунов», попаданиях в корабль. Верилось – не могло такое количество ракет не пробить оборону ПВО. Тем более «Хокай» передал о значительном задымлении и видимых пожарах. Однако ход «пират» сохранил, работа радаров целеуказания исправно фиксировалась. Однозначно отбив атаку, «русский» резво вернулся на прежний курс.

Противоречие в очевидном просто грызло командующего АУГ. Напрашивался повторный вылет авиакрыла – «русский» ослаблен повреждениями, расходом зенитных средств. Об этом следовало обязательно напомнить экипажам, так как многие настроены пессимистично после стольких сбитых и не вернувшихся.

Только вот наступившая ночь несла как преимущества (не исключалось, что и сомнительные), так и мешала оптимально выполнить поставленную задачу. Ночью сложно определить степень нанесённого урона противнику. А штаб в Перл-Харборе требовал определённой кондиции и меры в наносимых ударах.

Не любивший принимать половинчатые решения, командующий АУГ предпочёл всё же предпринять атаку, но меньшими силами и с учётом уже полученного опыта. Уж очень не хотелось повторно подставлять самолеты крыла под оказавшиеся такими эффективными средства ПВО «русского».

Дав распоряжение, сам сел сочинять докладную в штаб на Гавайи. В другой раз он бы отделался сухим устным экспромтом напрямую по радио, но, конечно, не в этом случае. Слишком завертелось, плюс потери, о которых говорить было неприятно, и следовало предъявить… нет, нет, не обтекаемые или оправдательные формы, а данные хотя бы с предварительным анализом.

Его прервал вой тревоги, заставив всё бросить и мчаться в центр управления.

Там в небе до фига чего было.

На подступах к авианосцу с «фениксами» (ракетами большой дальности) барражировали два F-14 «Tomcat».

Позиция ещё пары «эф-четырнадцатых» была вынесена за границу ордера.

Работали по трём направлениям «ангелы»-«сикорские».

Держал свой эшелон Е-2 «Хокай». При основной задаче – слежка за крейсером, на самолёт ДРЛО повесили ещё и координацию спасательных работ. Это вынудило Е-2 приблизиться к крейсеру, но экипаж посчитал, что дистанция вполне безопасна. Ошибались.

Исчезновение ДРЛО на авианосце заметили сразу, по уму бы немедленно выпускать другого разведчика, но полётные палубы были заняты готовившимися к повторной атаке ударными самолётами.

«Стая» поднялась на заданную высоту, развив максимальную скорость – 2,5 Маха. Сзади хвостиком увязалась «опоздавшая». Честно говоря, было бы забавно только представить, как они, угрюмые и целеустремлённые, реактивно свистя, перекликаясь импульсами, не оглядываются и не пытаются намеренно обождать отставшую товарку. Просто не был предусмотрен такой вариант в алгоритмах.

Первыми её (стаю «гранитов») заметил корабль эскорта, сообщив на флагман. Флагман скинул целеуказание «эф-четырнадцатым».

У страха глаза велики. Даже у радарного, невзирая на способность «видеть» ночью. А у людей тем более, расширяя зрачки, впуская побольше фотонов к преломлению, всё для того «…чтобы лучше видеть тебя, красная…», в нашем случае «красная угроза». И непонятно, что страшней – увидеть несущуюся на Махах сверхзвука десятиметровую сигару «Гранита», в ясном небе и с неясными последствиями. Или же вообразить эдакий гротеск – «ужас, летящий на крыльях ночи», но вполне реалистичный, при несомненном доверии к радару.