Сергей Васильев - Сталь Императора

У студента было три козыря. Первый – это пакет их шефа – Зубатова «Вскрыть в случае», в котором, среди прочего, оказались адреса и явки боевой эсеровской ячейки, второй – инструкция по выявлению в толпе боевиков и «дирижёров», написанная якобы самим самодержцем. В монаршую руку Борис не верил – откуда ему знать про тонкости подпольной работы революционеров?! Но инструкция была написана грамотно и лаконично. Следуя ей, студенты безошибочно определили искомых лиц в собирающейся толпе и приступили к наблюдению, стараясь максимально сблизиться с объектом внимания. Третий и самый главный – это жажда мести за дикое чувство страха и унижения, которое студент пережил в это воскресное утро.

То, что его активистов-общественников боевики вычислили ещё на подходе к Зимнему и они превратились из гончих в дичь, Савинков понял слишком поздно. Группа филеров-самоучек погибла практически мгновенно, а самого студента при лазании через заборы спасла природная ловкость и то, что главные события начали разворачиваться на Дворцовой площади, и на него махнули рукой. Стуча зубами от выплеска адреналина, от понимания, что юношеские игры закончились и он столкнулся с чем-то взрослым, серьезным, вздрагивая от непрерывных выстрелов и взрывов, гремящих, как уже казалось, со всех сторон, Борис сам не заметил, как добрел до «Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в городе Санкт-Петербурге», или проще – Охранного отделения на Гороховой улице, в доме № 2. Самой охранки, собственно, уже не существовало. На месте штаб-квартиры зиял провалами разбитых окон полностью разгромленный этаж с выщербинами от пуль, с висящей на одной петле дверью, беспорядочно разбросанными на полу бумагами и телами сотрудников. Нападающие их явно застали врасплох.

У самого входа полулежал, опершись о стену, начальник отделения полковник Пирамидов. Накануне Савинков представлялся ему по случаю прибытия в столицу. Сегодня спешил сообщить о гибели своей группы и за инструкциями. Теперь обращаться было не к кому. Древко флага, висящее над входом, очевидно сорванное взрывом со стены вместе с флагштоком, раскроило полковнику голову. Наклонившись к жандарму, Борис обратил внимание на зажатый в руке ключ и скорее почувствовал, чем услышал сзади чьи-то шаги. Спружинив ногами, каким-то лягушачьим прыжком, студент рванулся в сторону коридора и наверняка успел бы спрятаться, если бы не утоптанный снег, на котором предательски скользнула опорная нога. Через секунду в затылок уперся холодный ствол и голос, не предвещавший ничего хорошего, спросил с легкой хрипотцой курящего человека:

– Кто таков? Что изволите тут делать?

– Савинков… студент… – промычал Борис, вновь ругая себя за стучащие зубы.

– Документы наличествуют?

– В кармане шинели…

– Медленно повернитесь, господин Савинков, и держите руки так, чтобы я их видел…

Аккуратно повернув голову, Борис увидел синий жандармский мундир, внимательные серые глаза под барашковой шапкой и шумно выдохнул – «свои».

– Ротмистр Лавров, прибыл по приказу генерала Трепова, – представился, наконец, офицер после внимательного изучения предписания Савинкова, подписанного Зубатовым. – Шёл доложиться о прибытии, а тут такое… Что делать собираетесь, господин студент? Вы же не просто так сюда пришли.

– Охранное отделение имеет недавно созданную группу борьбы с провокаторами. Мы договорились о взаимодействии в Москве… Хотел рассказать Владимиру Михайловичу о том, что успели увидеть, описать террористов, которые… – голос студента внезапно перехватило, – всех моих… до одного… Но вот опоздал…

– Да, – вздохнул Лавров, – и где теперь искать эту группу?

– Да может быть они все здесь и остались, – кивнул Савинков на разгромленную контору. – Хотя может… Ключ… Надо забрать ключ от сейфа у полковника, чтобы это не сделал кто-то посторонний… Осмотреть помещения… А заодно выяснить, остался ли кто живой…

Через час после проведения первичных оперативно-следственных и спасательных мероприятий погибшие были осмотрены, раненые – перевязаны и отправлены больницу. Лавров остался составлять протокол осмотра места происшествия, а Борис Савинков отправился выполнять собственное предписание, твердо решив – организацией охраны порядка пусть занимаются другие, а он с помощью рабочей милиции сначала разберется с боевиками-эсерами и вообще со всеми террористами, до которых дотянется…

Накануне понедельника в воскресенье вечером премьер-министр Витте учредил Особый комитет по борьбе с погромами и немедленно ввёл в Петербурге осадное положение. Ночью по распоряжению Временного Правительства были разведены все мосты на Неве. За полночь вернулась гвардия, а вместе с ней – слух, распространившийся по городу со скоростью горения сухостоя – «Государь в Кронштадте!» С этого момента всё начало стремительно меняться.

Утром в понедельник уже никто не стрелял. Боевики, погрузившие город в состояние анархии, исчезли, как исчезают призраки, оставив после себя вполне материальные последствия, разгромленные дома и расстрелянные жизни.

Город бурлил, как котёл, поставленный на огонь, будто кто-то забыл с него снять крышку. О выходе на работу никто даже не помышлял. Одни просто боялись новых терактов, другие – из чувства протеста. Большинство, как всегда, просто пользовалось возможностью дополнительного выходного. Горожане делились новостями и слухами. А еще читали. Это утро, наверняка, было самым информативно насыщенным за всю историю Империи.

Первые полосы, конечно же, были заняты воскресными событиями. Количество жертв разнилось от нескольких десятков до тысяч – в зависимости от того, кому принадлежала газета и кто был редактором. Совершенно по-разному представляли газетчики и причины массовых волнений. Наиболее радикальные писали о «гроздьях народного гнева», обрушившихся на самодержавие за разбазаривание славянских земель. Строго монархические намекали на «гнусных бояр» и даже приводили лозунги, с которыми, якобы от имени Царя, ходили по заводам революционные агитаторы и передавали рабочим примерно такие «его» слова: «Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших врагов». [16] Именно с такими воззваниями ходили по рабочим агитаторы шествия к царю 9 января 1905 года.

Развивая тему конфликта царя с боярами, на второй странице публиковались заметки, состоящие почти полностью из цифр, знакомя широкую общественность с результатами работы главы нынешнего Временного правительства за прошедшие десять лет. Впечатляющие воображение суммы казённых средств, сгинувших при строительстве Транссибирской магистрали, Либавы, порта Дальний и десятков других, менее крупных объектов, приведенные мелким убористым шрифтом, заканчивались пугающими цифрами с количеством нулей, крайне редко встречающихся при описании экономики. Всю эту скучную бухгалтерию иллюстрировала эффектная карикатура на Витте в образе Гулливера-Собакевича, засовывающего в карманы паровозы, корабли, дома и разбегающихся в разные стороны человечков.