Сергей Васильев - Сталь Императора

– Как прикажете, так сразу и выкурим, – ехидно улыбнулся командир взвода саперов – подпоручик Шулькевич. – Вы вот что, Федор Федорович… После того, как мы отстреляемся, дверь разблокируйте и готовьтесь принимать – они сами к вам выбегут.

Недоверчиво хмыкнув, Арнольдов побежал отдавать распоряжения, а подпоручик озорно свистнул в два пальца и завопил подчиненным:

– А ну-ка, братцы, на раз – два, бросай! – и первый, выпростав из кожаной сумки бутылку с желтой жидкостью, с силой зашвырнул её в помещение.

Разведенное в летучем керосине, произведение немецкого ученого Гребе – хлорацетофено́н – немедленно начал свою самостоятельную жизнь и среди винных паров в промерзшем здании появился дивный запах цветущей черёмухи. А еще через минуту гвардейцы с дикими воплями, обливаясь слезами и соплями, начали выскакивать на улицу, где их принимали заботливые руки африканеров, разоружали и отправляли к фельдшеру для оказания первой помощи.

На Миллионной – у Павлоградского полка всё шло гораздо тяжелее. Огромное открытое пространство перед казармами – Марсово поле – не позволяло скрытно подобраться к окнам, а обороняющиеся были бдительны. Бригада Максимова понесла первые свои потери. Но всё это было уже неважно – казармы были охвачены двойным кольцом, а к Дворцовому мосту медленно подкатывала махина ледокола, за которым, как медвежата за медведицей, ковыляли куцые канонерские лодки. Главный калибр рявкнул так, что в близлежащих домах зазвенели стекла и у гвардейских сторонников временного правительства родилось подозрение – «La commedia e finita».

Военный министр Российской империи генерал Куропаткин, проснулся от раскатов грома, столь непривычных… Да нет – вообще невозможных в январе в Петербурге. Продрав глаза и вернувшись полностью на грешную землю из мира снов, Алексей Николаевич, озираясь сел на кровать, и тут ахнуло вновь…

«Да это же канонада! – пробежал холодок по спине министра. – Господи, что ж они там учудили?»

– Перепились, ироды, до артиллерии добрались! Ну я им устрою! – бормотал генерал, накидывая шинель и выскакивая на улицу, где с размаху влетел в чьи-то крепкие, жаркие объятия, совсем не спешащие разжиматься…

– Алексей Николаевич! Как удачно! – радостно заворковал над ухом чей-то омерзительно знакомый голос. – А мы-то думали – будить-не-будить, всё же занятый человек, столько дел…

– Кто вы, что вам надо? – прошипел Куропаткин, пытаясь вывернуться из державших его рук.

– Штабс-капитан Едрихин, контрразведка Генерального штаба. У нас много вопросов к вам, но в настоящее время Вы приглашены не к нам, а на аудиенцию к Его Императорскому Величеству и отказы, сами понимаете, не принимаются…

– Я Вас знаю, капитан? – спросил министр, чтобы сказать хоть что-то, в то время, когда его буквально несли на руках к неприметному возку.

– Я докладывал Вам обстановку в бурских республиках после возвращения из Трансвааля. Вы еще попеняли мне, что я слишком предвзято отношусь к англичанам…

– Простите, а меня что, одного приглашают на э-э-э… аудиенцию, – заметно упираясь, пробормотал генерал…

– Ну что Вы, Алексей Николаевич, ожидается Большой приём. Будет не скучно, обещаю…

Упав на куль, прикрытый овчиной, Куропаткин услышал тихий стон и почувствовал, что кто-то под ним ворочается…

– Кто тут ещё, капитан?

– Да это какой-то английский боцман с затонувшего корабля, я даже фамилию его не знаю. Сначала назвался Джоном Грейнджером, потом начал кричать, что он – посол Британии. Приказано отвезти для опознания к министру иностранных дел.

– Так мы на Певческий мост? – с надеждой спросил Куропаткин.

– Мы в Кронштадт! – «обрадовал» министра Едрихин. Корабль под парами. Практически все на месте, ожидают только Вас и господина Витте. Кстати, Вы не знаете, где он?

– Я что вам, мальчик для битья? – нависая над Гинцбургом, Витте перешёл на тональность, напоминающую шипение. – Что это за листовки? Что это за статейки? Вы что, забыли, у кого брали подряды и сколько получали с каждого из них?

– Сергей Юльевич, я Вас умоляю, – купец брезгливо отодвинулся от брызгающего слюной министра, – что вы постоянно попрекаете куском хлеба и не своим, а казённым? Мы за него, между прочим, спину гнули. А вы, простите, что?

– Вы что, думаете, что вот так просто от меня можно избавиться? – глаза Витте метали молнии, – полагаете, что я один буду отвечать за все миллионы, попавшие в ваши карманы? Или надеетесь, ОН пожалеет вас за то, что предали меня? Не будьте наивны, дражайший! Вы для НЕГО – пыль на сапогах – отряхнёт небрежно и пойдёт дальше…

– Господи, Сергей Юльевич, что же вы такие страхи-то постоянно рассказываете, – в голосе Горация, где-то на втором плане понемногу начинал звенеть металл, – мы же в вашей политике – ни бельмеса. Вчера вы мне предложили подряд, сегодня он… Выгодно – работаем, не выгодно – молимся…

Витте тяжело опустился в кресло. Непробиваемо… Сегодня вообще не задалось. Недаром говорят, что понедельник – день тяжёлый. Сначала эта сволочь Сипягин ушёл в несознанку, отказываясь изымать тиражи с компроматом, потом взбрыкнул великий князюшко, отказавшись задействовать для этой цели гвардию. А теперь эта купеческая морда смотрит куда-то в сторону и отказывается сотрудничать. Очень тревожный симптом. Власть уходит сквозь пальцы, обнажая неприглядную картину ловушки, в которую он попал, пытаясь выскочить из другой, появившейся на горизонте вместе с этим новоиспечённым ревизором – Мамонтовым. Где же он ошибся? Какое у него слабое место? Манифест регента – подлинный. Заключение психиатра Карла Людвига Бонхёффера из берлинской клиники «Шарите» – тоже. Действия по наведению порядка – решительные и бескомпромиссные. Расправы над врагами – показательные. Но почему же тогда все начинают сторониться его, как чумного? Почему отданные приказы проваливаются, как в колодец? Нет-нет, никаких ошибок. Это просто кризис власти. Надо просто ещё чуть-чуть надавить и тогда всё получится…

– Господин Гинцбург! – ещё понизив голос, буквально прошептал глава Временного правительства, – а вы представляете себе, что будет, если я уйду от вас не солоно хлебавши? Что может произойти буквально через несколько часов? И защитить Вас будет некому… Трепова уже нет…

– Господин Витте, – понизив голос в тон министру, ответил Горацио, – мне доподлинно известно, что вчера вечером была разгромлена группа революционеров-террористов, которая – ходят слухи – была как-то с вами связана… И ещё одна новость – генерал Трепов жив!..

– Как жив? – отпрянул от купца министр, – мне же докладывали, что они… что бомба…