Татьяна Иванова - Орнамент с черепами [СИ]

Тиндар Элессин поставил пустую чашечку на столик и встал. Эситея встала следом за ним.

— Благодарю тебя за угощение. Обдумай мои слова. Некоторое время я еще поживу в Меарах. Всегда тебя жду. Как обычно, всегда тебя жду с вопросами. Да и еще, — дикеофор развернулся к выходу из комнаты, продолжая говорить, не глядя на замершую сзади девушку. — Я надеюсь, мне не придется унижать тебя, изымая пресловутые бутылочки с твоими настойками.

— Не придется, — еле слышно подтвердила Эситея. Элессин кивнул и направился к выходу.

На следующий день Эситея отправилась в Новый город, поговорить со своим отцом. Он, пожалуй, мог простить дочери неожиданное исчезновение с важной встречи один раз. Но успокоившись, она должна была явиться к нему, если не хотела себе дополнительных проблем. А она не хотела. Господин Суаран занимал должность протектора юга страны, то есть был прямым начальником Эр'Солеада, был военачальником, отвечающим за оборону южной границы страны.

— Ставлю своего лучшего коня против хвоста дохлой собаки, что ты считала себя отрезанным ломтем, дочурка, — добродушно сообщил господин протектор, после того, как выпустил дочку из своих крепких объятий. — Но за тобой следили по моему приказу. Я постоянно получал донесения и все знаю о твоих похождениях.

Он усмехнулся, а Эситея потерла виски, задумавшись.

— Рыжий господин аптекарь с торчащей вперед густой, рыжей, естественно, бороденкой? — поинтересовалась она через несколько минут размышлений.

— Ага, мозги у тебя есть, — радостно сказал ей отец, падая в кресло. Кресло надсадно скрипнул, но выдержало. — И наблюдательность в порядке. А то уж я, читая донесения, в этом усомнился.

Эситея аккуратно устроилась в кресле напротив. Аккуратность ей пришлось соблюдать, потому что на деревянном сидении массивного деревянного кресла лежало множество подушек и подушечек. Подушечки на массивной деревянной мебели являлись следствием взаимодействия двух культур, меотийской и дартанайской. Только, если комплект подушек, изготовленных меотийскими мастерами, был идеально приспособлен к меотийской же мебели, то на дартанайские подушки нужно было сесть так, чтобы они не посыпались на пол. Отец как раз решил ту же проблему тем, что с размаху грохнулся сверху.

Ни о чем из ее личной жизни отец Эситею не расспрашивал, видимо, посчитал донесения господина аптекаря достаточно полными. Они говорили о положении дел в Древнем городе.

— А как Астайнар Эр'Солеад? — неожиданно спросил протектор юга, посмотрев в лицо расслабившейся было дочери. — Он тебе нравится?

Эситея чуть вздрогнула и задумалась, в основном на тему, что сказать отцу.

— Ставлю правую руку против вот этой мелкой подушки, которая мне особенно мешает, что нравится, — усмехнулся господин Суаран. — Я было поверил, что он по легкомысленности вляпался в какую-то дрянь, но тогда бы ему никогда не повезло, получить полную поддержку дикеофоры города. Я, знаешь ли, дочка, прожив столько лет со своей дикеофорой, усвоил, что не бывает случайностей, когда дело касается вас. Если бы Астайнар действительно был виновен, он бы тебя и близко не увидел, не говоря уж о том, чтобы спасти тебе жизнь и выходить в тяжелой болезни… Нет, его оклеветали, а он промолчал. Странное дело, конечно, но с Эр'Солеада лично я обвинения снял.

Эситея сильно покраснела, представив, что мог написать ее отцу господин аптекарь. Отец, отметив ее смущение, только хмыкнул.

— Ладно, ладно, я понял, — пробурчал он. — Не лезу грубыми лапами солдата в тонкую девичью душу… Мать без тебя скучает. Сестра занята первенцем, ей не до чего. Брат скоро женится. Разберемся со степняками, отвезу тебя домой.

На обратном пути из Нового города в Древний тонкую девичью душу Эситеи ждало еще одно испытание.

— Эссиль, постойте!

Девушка медленно обернулась, узнав бархатный низкий голос Ронтара Кейстена.

«Он спорил с сослуживцами о том, что соблазнит меня!»

Высокий, хорошо знакомый Кейстен с прямыми светлыми волосами до подбородка, так же отлетающими назад, как и раньше, подошел совсем близко. Эситея сосредоточенно глядя ему в подбородок с ямочкой, не выше, согнула колено в приветственном поклоне дартанаев.

— Вы изменились, Эссиль, — Кейстен поднял руки, чтобы, взяв склоненную перед ним девушку за обе ладони, помочь ей выпрямиться.

И не выпустил ее пальцы по завершении поклона.

— Куда подевалась та юная, порывистая девушка, которую я так и не смог забыть?

Эситея с ужасом подумала, что никуда не подевалась, и сейчас Кейстен в этом убедится. Пальцы дрожали. Сил, чтобы высвободить ладони из его захвата у нее не было.

— У вас ведь есть невеста, — беспомощно прошептала она.

— Невеста — еще не жена, — он властно подтянул девушку поближе к себе, чтобы заглянуть ей в глаза. Всего одно пронзившее душу мгновение. Эситея опустила ресницы. — Я не знал, куда вы тогда исчезли из столицы. Я не ожидал встретить вас в Меарах. Но встретил. Увидев вас, я в ту же минуту понял, как мне повезло, что на этот раз я не женат.

— Отпустите меня. Я должна быть в другом месте.

— А вы действительно изменились. Вы не хотите выслушать меня. Нет, вы даже не хотите ни в чем меня обвинить, чтобы я мог или оправдаться, или вымолить у вас прощение.

— Отпустите!

Эситея опустила голову, чтобы скрыть набежавшие слезы. Рядом с этим человеком она по-прежнему теряет голову.

— Ну что же, идите, моя милая Эссиль, раз вы хотите именно этого.

Он разжал пальцы. Девушка, не оборачиваясь, бросилась бежать, чтобы не разрыдаться рядом с Кейстеном. Чтобы не дать ему возможности обнять ее, ласково утешая.

Потому что Кейстен, кажется, собирался воплотить в жизнь ее многолетнюю мечту. Попросить стать его женой, а потом, увидев в ее глазах согласие, услышав тихое «да», долго и горячо целовать. Так, чтобы она обо всем на свете забыла в его нежных объятиях.

Но тихий голос в душе, спутник Эситеи с момента посвящения в дикеофору, настойчиво твердил, что такого поворота событий допустить нельзя.

И потому дикеофора Древнего города быстро шла по широкой прямой улице Нового города к выходу, стараясь держаться в тени балкончиков, укрепленных на фасадах домов на изящно-выгнутых опорах, прижав руки к лицу, стараясь хотя бы не всхлипывать.

В поле зрения неожиданно возникли длинные кожаные сапоги идущего навстречу человека.

— Жалостное зрелище, — ехидно сообщил совершенно безжалостный Астайнар, загородив Эситее дорогу.

— Пропустите, я спешу.

— И куда же, позвольте узнать?

— На поминки. У Вателла — сороковой день, как он умер.

Астайнар присвистнул. Слов у него не нашлось. Дикеофора сообразила, что она вроде как разговаривает с организатором Вателловой смерти, и желание всхлипывать от жалости к себе у нее пропало. Девушка отняла руки от лица, подняла голову.