Игорь Журавлёв - Фантазм

Тем более что есть гораздо более интересные вещи, которыми самое время заняться. Например – поцелуями. Ольга обожала целоваться, а он обожал ее целовать. За этим занятием время летело как на крыльях. Вот тоже затасканный образ – "как на крыльях", но ведь как точно выражает ощущение! Время словно куда-то проваливалось, наплевав на все часы мира. В общем, вело себя своеобразно, капризно, непредсказуемо и весело, возможно, таким образом, копируя Ольгу.

А Ольга! Егор не знал, как ее назвать. Красивая ли она? – Да, конечно, очень красивая. Но дело в том, что это слово, это понятие не передавало и крохотной частицы того восхищения, которое он испытывал, глядя на нее. В эти мгновения он понимал, что чувствует мать, глядящая на своего недавно рожденного ребенка и говорящая: "Он такой прекрасный, что я его, прямо, съела бы!". Конечно, ни одна нормальная мать не стала бы есть своё дитя, но в это мгновение Егор понимал, что таким образом она выражает невыразимое, заменяя отсутствие подходящих слов ярким образом. Он сейчас мог бы сказать то же самое об Ольге.

Но сегодня, как выяснилось, был особенный день. Настолько особенный, что Егор даже не подозревал, хотя, конечно, и мечтал об этом дне, всячески приближая его пришествие. Ольга явно что-то знала и, более того, может, даже планировала. Это он понял уже потом. Откуда только женщины всё знают? Но, во всяком случае, делиться своими планами она с ним не собиралась. Она, как он подумал потом, просто решила, что если он захочет, то сегодня всё случится. А если что-то может случиться и двое этого хотят, то оно, обычно, случается.

1979 год, СССР

В этот день с самого утра стояла жара и даже к вечеру она до конца так и не спала. И Егор вдруг (ну, или лишь неумело сделав вид, что ему только что пришла в голову эта идея), предложил:

– Оль, может, пойдем, искупнемся?

– Пошли! – тут же согласилась Ольга и только потом, опомнившись, спросила:

– А куда?

– Пойдем на карьеры, я знаю там одно местечко, где редко, кто бывает, особенно вечером.

– Вообще-то, я не в "форме", – задумалась Ольга, – надо бы домой забежать, купальник одеть.

– Да некогда уже, времени много, – заторопил Олег, весь отдавшись интуиции. – Тем более что я тоже без купальника!

И они оба прыснули от смеха.

– Ладно, пойдем, умник, – решила Ольга. – Если и не искупаемся, то хоть прогуляемся на природе.

– А я о чем! – обрадовался Егор.

И они пошли. Идти было не так уж и близко, а они еще никуда и не торопились, к тому же, словно оба, не сговариваясь, подсознательно тянули время. И чтобы народу стало меньше, когда будет позже, да и вообще где-то там, внутри, у каждого из них просыпалось ожидание чего-то такого нового и необычного, что дух захватывало, а сердце рвалось из груди.

На Егора опять накатила болтливая волна, как это называла Ольга. Так, что он чесал языком без остановки, рассказывая какие-то истории, половины из которых не существовало вообще никогда, а другая половина была смешанным изложением прочитанных книг, просмотренных фильмов, чем-то где-то когда-то от кого-то услышанным, но в его собственной обработке, где главным героем выступал, конечно, он сам – ловкий, сильный, умелый, крайне находчивый и ужасно остроумный. Ольга хохотала, но, конечно, не верила и половине из того, о чем рассказывал Егор. А ведь именно это и было его победой, поскольку означало, что другой половине она верит! Вот только он знал, что и другая половина тоже была точно такой же выдумкой. В общем, они вели себя так, как ведут себя все остальные влюбленные пары мира: дурачились, поедали друг друга голодными глазами и то и дело целовались. Не знаю, как вам, а по мне так это самое лучшее времяпровождение в мире.

Для лучшего понимания всего последующего, требуется пояснить, что после того случая дома у Ольги (ну, того самого!), ничего даже близко подобного между ними не происходило. Вот уже полгода они просто встречались, гуляли, держась за руки, ходили в кино, катались на коньках, потом – на велосипедах, целовались и в целом весело, но вполне обычно проводили время. Но на что-то большее словно было установлено некое негласное табу, которое каждый втайне поклялся соблюдать, даже не подозревая об этом. По крайней мере, Егору порой приходили в голову такие мысли.

Между тем, недавно ему исполнилось целых шестнадцать и гормоны всё чаще заявляли о себе в ультимативной форме. Но он относился к Ольге так нежно и бережно, что лишь во снах своих позволял себе что-то большее нежных объятий и поцелуев. Такое бывает с парнями в юности, особенно под властью первой любви. Они настолько обожествляют свою возлюбленную, что одновременно и хотят ее со страшной силой, и никогда не могут решиться. Возможно, из-за этого первая любовь часто бывает несчастной, не имея естественного продолжения. А возможно, вовсе не из-за этого, а, наоборот, для того, чтобы навсегда остаться в памяти чем-то светлым и чистым, всегда на грани и никогда эту грань не переходящим.

Но сегодня у них обоих было такое предчувствие, словно грань эта незримая стала настолько невесомой и прозрачной, что могла порваться даже от неосторожного дыхания. Понимание этого можно было услышать даже в их голосах – срывающихся, в их дыхании – как при нехватке воздуха, в их глазах – испуганных и решительных одновременно. Каждый их жест, каждое слово, каждое движение и каждый взгляд словно кричали, объявляя всему миру о неизбежном: всё случится или сегодня или никогда!

Карьеры находились за городом и откуда они там появились, Егор никогда не интересовался. Они были там всегда, сколько он себя помнил. Вероятно, когда-то кому-то для чего-то нужен был грунт или песок, вот и нарыли их пару десятков точно. Со временем они заполнились водой и превратились в неглубокие прудики, в которых летом любила купаться малышня и семьи с маленькими детьми. Народ постарше и посолиднее предпочитал выбираться на речку или на озеро. Вокруг за прошедшие годы выросли густые кусты и молодые деревца, так что здесь было довольно интимно. Карьеры, как называли их все жители их города, растянулись в длинную линию, вдоль которой петляла меж деревьев и кустов, то поднимаясь на пригорок, то падая вниз узкая тропинка, вытоптанная самой разной обувью: от детских сандалий и кед, до прокалывающих спрессованную глину и неожиданных в этих местах острых каблучков модных женских туфелек.

Но Егор знал еще один карьер, который, хотя и находился совсем недалеко (просто по другую сторону от проселочной дороги), но, тем не менее, известен был немногим. Очень уж подход к нему был неудобен. Ольга, например, как выяснилось, даже не подозревала о его существовании. Когда они, долго пробираясь через густой кустарник, ветви которого то и дело цеплялись то за одежду, то за волосы, наконец, выбрались на берег небольшого, метров пятнадцать в окружности, прудика, время перевалило за восемь вечера. И хотя было еще очень тепло и светло (июнь все-таки!), солнце опустилось уже близко к горизонту, так, что весь этот небольшой карьерчик оказался в тени.