Райса Уолкер - Скованная временем [litres]

Мальчик снова стоял в режиме досмотра, поэтому я быстро кивнула ему.

– Очень солидно, сэр. Я думаю, вы вполне сойдете за помощника журналиста.

Он широко улыбнулся мне, и мы покинули Дворец искусств. Очевидно, в этих местах Мик проводил не так много времени, поскольку он ничего не говорил о многочисленных статуях и картинах, мимо которых мы проходили, но он снова оживился, как только мы повернули налево к тротуару.

– До Мидуэя совсем недалеко, мисс Кейт. А откуда вы знаете, что они будут там в десять? И вообще, что они там делали, у Охотничьего лагеря? Я видел его там раньше, пару раз. Он каждый раз выходит из этих кустов… Я чуть было не позвонил копам, потому что здесь иногда пропадают девушки, но потом заметил, что с ним всегда одна и та же женщина. И она часто бывает здесь, на выставке. Они там что-то прячут?

Он поднял глаза, когда я не ответила.

– Ах, да, вы же сказали, никаких вопросов. Моя мама всегда говорит, что я добьюсь гораздо большего в жизни, если научусь держать рот на замке.

– Моя мама говорит мне то же самое, – засмеялась я. – И я тоже обычно ее не слушаю. Но, знаешь, наверное, это хороший совет.

Он пожал плечами.

– Да, но мой папа сказал, что единственный способ научиться чему-то – это задавать вопросы, что довольно трудно сделать, если рот на замке. Вообще, могу сказать, что тот, за кем вы следите, – плохой парень. У него глаза такие. Он всегда бросал на меня злобный взгляд, когда поднимался на тот холм, как вы сегодня утром, но я видел, что вы просто испугались. Не желали мне зла.

– Я вовсе не испугалась, – сказала я.

– Ну конечно, испугались, – ответил он как ни в чем не бывало. – Вы здесь впервые и следите за каким-то плохим парнем. Но теперь у вас есть хороший компаньон, так что вы допишете свою историю и ваш босс будет счастлив, да?

Мне казалось бессмысленным спорить с восьмилетним ребенком, особенно если он был прав, поэтому я просто замолчала и последовала за ним.

В половине десятого утра в Мидуэй-Плезанс уже было шумно, пыльно и многолюдно. Здания были не такими огромными, как на главной выставке, но недостаток в размерах восполнялся цветом и дизайном. Спустя несколько городских кварталов мы миновали копии старинной американской бревенчатой хижины, ирландский замок, коллекцию азиатских хижин и уменьшенную копию турецкой мечети.

Сразу за немецкой деревней находилась небольшая закусочная, где мы остановились и купили два лимонада. Спустя несколько минут мы нашли свободное место на одной из скамеек перед зданиями.

В отличие от остальной части ярмарки, где посетители были в основном белыми, Мидуэй больше походил на современный город с широким разнообразием рас и национальностей. Я взглянула на другой конец улицы и увидела человека в арабской одежде, он тащил за собой верблюда по главной дороге. На верблюжьем горбу в седле сидела женщина средних лет, крепко вцепившись в края седла, и выглядела так, словно одной этой поездки ей уже было достаточно.

Мик проследил за моим взглядом:

– Вон там, внизу, Каирская улица. Вы должны вернуться сюда сегодня, когда у них начнется арабская свадьба. Это будет…

– К сожалению, я не думаю, что у меня получится посмотреть ее, Мик, – сказала я. – Я здесь по заданию, и у меня мало времени.

Я была немного удивлена, когда осознала, что искренне сожалею о необходимости спешить, потому что здесь было много того, что я правда хотела бы посмотреть, будь это обычное путешествие. Я немного завидовала работе Кэтрин, которая состояла всего лишь в том, чтобы узнавать как можно больше.

– Очень жаль, – сказал он. – И недели не хватит, чтобы все здесь посмотреть. Но вы, конечно, не сможете провести здесь целую неделю, ведь все уже закрывается. Будет здорово снова пройтись здесь, когда все разбегутся, как тогда, когда все только строили. Я не очень люблю большие толпы. Потом люди начнут все здесь крушить, и, наверное, потом разъедутся по домам.

– А где твой дом, Мик? Я имею в виду, откуда ты приехал в Америку.

– Графство Клэр. Находится в Ирландии, – сказал он. – Город называется Дублин. Красивое местечко, – говорит мне мама, – но, кроме рыбалки, ничем не займешься. Мы здесь с тех пор, как мне исполнилось три или четыре года. Я вроде как помню, что приехал сюда на лодке, но Ирландию не помню.

– И куда ты отправишься? – спросила я. – Ведь скоро здесь не останется работы для тебя и твоей мамы, верно?

Он кивнул, скорбно скривив губы.

– Леди из церкви пытается уговорить мою мать вернуться на большую ферму, где мы работали, когда только приехали в Америку, и она думает согласиться. Почти уверена в этом.

– А ты не хочешь?

Он покачал головой:

– Там было чисто, и у нас было больше места и все такое, и было здорово работать на открытом воздухе, но я не хочу туда возвращаться. Мой отец не хотел работать на той ферме, он не доверял им, и я тоже. Я бы лучше остался в городе и работал на фабриках, даже если придется сидеть взаперти весь день.

– А как же школа? – спросила я, потягивая прохладный и приятно терпкий лимонад через высокую бумажную соломинку.

– Я уже все, – сказал Мик, рисуя носком ботинка узоры в пыли. – Почти два года ходил на занятия на ферме, пока не началась ярмарка и не умер мой отец. Я могу хорошо читать и писать. Умею считать. Все остальное можно самому выучить. Я уже достаточно взрослый, чтобы зарабатывать себе на жизнь.

Он говорил с высоко поднятой головой, и я была поражена тем, как сильно он старался быть взрослым.

– А когда твой отец… – начала я нерешительно.

– Еще в июле, – сказал он. – Как началась ярмарка и окончились строительные работы, он получил работу пожарника. В ресторанах и некоторых электрических зданиях частенько что-то загорается. А потом случился большой пожар в здании холодильного склада… странно, что здание с таким количеством льда внутри загорелось. Не знаю, из-за чего все началось, но пламя было огромным. Все пожарные, работавшие на выставке, погибли, и несколько человек, приехавших из города, тоже погибли. Тушение заняло много времени, но у них получилось, поэтому ни один из соседних домов не загорелся.

– Мне жаль, что так вышло с твоим отцом, Мик.

– Да, мне тоже. Я скучаю по нему. – Он немного помолчал, а потом допил лимонад, и его соломинка уже начала издавать громкий чавкающий звук, когда он перемешивал ею лед, чтобы добраться до нескольких последних капель, оставшихся на дне.

– Знаешь, я не хочу допивать, – сказала я, хотя это было не так – в воздухе витала пыль, и я бы с радостью допила оставшуюся в моем стакане жидкость, если бы не наводящие ужас мысли о попытках сориентироваться в уборной в этой огромной юбке. – Можешь допить мой, если хочешь.