Александр Михайловский - Герой империи. Сражение за инициативу (СИ)

Также, чтобы усилить стойкость наших позиций в районе Дубровно, в состав нашей армии поступили две полностью сформированные, но еще до конца не слаженные противотанковые артбригады. По данным, которые я получаю через тактический планшет, в настоящий момент сформированы и переброшены в район проведения операции уже восемь таких бригад. Две в двадцатой армии у Михаила Федоровича прикрывают Оршанский выступ, две – в составе нашей армии, и еще четыре находятся в составе Особого Корпуса ПТО генерала Мостовенко, подчиненного командующему шестнадцатой армией генерал-лейтенанту Ефремову.

Именно туда, под Смоленск, через открывшуюся севернее Орши дыру на стыке 20-й и 19-й армии ринутся моторизованные корпуса генерала Гота и найдут свою гибель на заранее подготовленных рубежах Смоленского узла обороны. Остальные участки фронта 10-й и 20-й армий, проходящие по левому берегу Днепра, усиливаются в основном гаубичной артиллерией, зенитными орудиями, установленными на прямую наводку, и минометами. Там, как я понимаю, решено вообще не пускать немцев за рубеж Днепра. Во-первых – огнем артиллерии через командирские планшеты будет управлять не кто-нибудь из живых людей, а сам Ипатий, в память которого уже заложены все необходимые для этого табличные данные. Во-вторых – в воздухе будет отсутствовать германская авиация, зато наши самолеты получат полную свободу действий. В-третьих – пилоты истребителей с «Полярного Лиса» тоже не будут отсиживаться в вышине, а применят свои таланты на то, чтобы по возможности уменьшить количество германской сволочи. Я уже многократно убеждался, что кидаться с пикирования обычными пятисоткилограммовыми бомбами темные эйджел, управляющие «защитниками», умеют не хуже, чем так надоевшие нам в первые дни войны германские «лаптежники».

Так что, в принципе, задача остановить германскую армию на рубеже Днепра вполне решаема. Странно другое. Дело в том, что после передислокации в район Дубровно через командирский планшет ко мне в полном объеме стала поступать не только информация, имеющая отношение к моей армии, но и все сведения, касающиеся как наших, так и немецких войск в предполагаемой полосе вражеского прорыва на Смоленск. Я попробовал было выяснить у Ватилы, с чего бы мне такое счастье, но она сказала, что предпочтет объяснить это мне лично, для чего в самом ближайшем будущем спустится со своих небес на нашу грешную землю. Мол, есть тут еще кое-какие дела, и заодно и переговорит со мной с глазу на глаз. В последнее время график использования шаттлов стал таким напряженным, что даже главный тактик не может лететь куда хочет и когда хочет, а только с попутным рейсом. Ну да – их «серые» у нас в Дубровно будут монтировать установку, вызывающую дожди, ведь до даты, назначенной германским командованием, осталось чуть больше недели, и чтобы сковать вражеский маневр, пора приступить к заболачиванию местности. Бесспорно, умение создавать искусственную погоду – тоже сильное оружие…

Так что я жду визита Ватилы… но уже сейчас предполагаю, что она мне скажет. Скорее всего, она сообщит, что с началом вражеского наступления из состава Западного фронта планируется выделить особое Смоленское направление, руководство которым поручат генералу Рокоссовскому – то есть мне. В противном случае ей не стоило городить огород, приказывая перенастроить мой командирский планшет практически под режим комфронта. Я знаю, что у пани Ватилы есть сомнения, как она говорит, по поводу личных и деловых качеств товарища Жукова (и это при том, что она ставит дела службы впереди своего личного мнения), и в то же время я сомневаюсь в самом себе.

По правде говоря, я испытываю некоторое волнение, предвкушая встречу с моей инопланетянкой. С тех пор как между нами произошла близость, мы больше не виделись. Сколько времени прошло? Чуть больше месяца… Хоть я и пытался прогнать из головы мысли о том эпизоде, все равно мне не удавалось полностью избавиться от воспоминаний о нашей жаркой встрече. Да и невозможно было это сделать – в этом мне в какой-то момент пришлось признаться самому себе. Прокручивая в памяти детали того «свидания», я неизменно заново переживал то, что чувствовал тогда… с того момента, когда мой разум оставил попытки сопротивляться влечению. И сейчас, по прошествии времени, мое восприятие произошедшего между нами изменилось. Может быть, я просто уговорил себя? Я много думал о ее словах о «детеныше»… Преодолев свое земное, человеческое отношение к чуду деторождения, я, как мне казалось, сумел наконец без внутреннего протеста принять тот факт, что Ватила использовала меня для своих целей. Мне было хорошо с ней. И теперь то эротическое приключение стало приобретать для меня особенное значение – ведь это нельзя было назвать пошлой интрижкой ради удовлетворения желаний. Ватила – удивительная, прекрасная, желанная… По сути, она оказала мне честь. Она выбрала меня среди множества других мужчин, оценив мои объективные достоинства. И подарила мне то, что я никогда бы не смог испытать с другой женщиной.

Порой в мой разум закрадывались отчаянные мысли: а что если однажды нам выпадет случай повторить? Хотелось верить, что я понравился ей как мужчина. Точнее, я был в этом почти уверен. Ее страсть красноречиво свидетельствовала об этом… Интересно, вспоминает ли она обо мне – не в смысле каких-то деловых отношений, а в плане личном? Вот на этот вопрос у меня даже предположений никаких не было. Все, что касалось душевных переживаний этих инопланетных созданий, являлось загадкой для нас, землян. Они, даже несмотря на то, что были отдаленно родственны нам, следовали какими-то своими, неисповедимыми путями… их сердца были подвластны иным законам, нежели сердца землян. Но тем не менее это свойство и делало их такими привлекательными, как, впрочем, все загадочное и непознаваемое…

И, кто знает, может быть, можно «приручить» темную эйджел? Возможно, с ней даже получится создать семью? Но вот представить Ватилу в цветастом переднике у плиты с половником мне никак не удавалось… Все мои фантазии носили характер какой-то феерии, сказки, где моя прекрасная инопланетянка представлялась горделивой царицей или могущественной волшебницей, соблазнительницей, возлежащей среди шелков и бархата – глупо, конечно, но ничего я с этим поделать не мог. Эх, как далеко заходил я порой в своих мечтаниях! Настолько далеко, что приходилось мысленно стыдить себя и одергивать. А между тем моя сладкая Ватила скоро будет здесь. И я волнуюсь все больше… волнуюсь, черт возьми, точно влюбленный школьник. Но это приятное волнение бодрит меня.

Однако одолевают меня и другие думы – и это, конечно же, важнее моих личных переживаний. Скоро, совсем скоро на мои плечи ляжет огромная ответственность… Сумею ли я справиться с задачей фронтового уровня? Несмотря на всю свою грубость и хамство, генерал армии Жуков – талантливый военачальник, сумевший поставить красивую точку в советско-японском конфликте на горе Халкин Гол; у меня же за спиной только не вполне удачные бои на Коссовском тракте, да Минская оборона, которую я и сам оцениваю невысоко. Уже сейчас, когда все закончилось, у меня возникают соображения, что я мог бы сделать все гораздо лучше. При этом наши потери были бы еще меньше, а вражеские больше. Ведь нет предела совершенству; и приданная мне в помощь тактик-лейтенант Алиль Фа говорит то же. Она тоже учится, или, как предпочитает говорить сама, подстраивается под взаимодействие в паре «тактик-командующий».