Михаил Алексеев - Стилет для «Тайфуна» [litres]

Сейчас – начало штабной тренировки. Тренировку будем проводить по связи. Вместо радиосвязи будем использовать телефоны. Штабы дивизий работают на своих местах. Задача – отработка действий штабов по организации маршей в тылу противника, захват и удержание предписанных районов; ведение боевых действий в условиях окружения.

Если нет вопросов, через час приступить к тренировке!

15 декабря 1941 г.

Москва. Кремль

– …Таким образом, по мнению Генерального Штаба, противник исчерпал возможности для наступления. Однако по данным радиоперехвата, директива на наступление в рамках операции «Тайфун» не отменена, и командование группы «Центр» продолжает изыскивать возможности для его продолжения. Генеральный Штаб считает, что настал момент для перехода в контрнаступление.

Сталин, прохаживающийся по дорожке, усмехнулся в прокуренные усы, вспомнив эпизод из фильма потомков о войне.

– А что скажет товарищ Жуков?

Жуков, услышав свою фамилию, бодро поднялся со стула.

– Я согласен с оценкой обстановки Генштабом. Но просил бы повременить со вводом свежих армий на западном направлении.

– Вот как? Объяснитесь.

– Западный фронт на данный момент еще имеет резервы. Поэтому я предлагаю сейчас нанести удар силами только Западного фронта без привлечения резервных армий. Это позволит нам вытянуть еще имеющиеся резервы противника и определить наиболее уязвимые места в его порядках.

– Насколько, по-вашему, это отодвинет срок начала стратегического наступления?

– Трое суток, начиная с завтрашнего дня.

– А когда следует начинать товарищу Ершакову?

– Одновременно с войсками Западного фронта. Это заставит противника делить войска между наступающими частями Западного фронта и действующими у него в тылу дивизиями генерала Ершакова.

– Но это осложнит положение дивизий Двадцатой армии. Мы ранее исходили из необходимости дивизиям Ершакова удерживать ключевые точки в течение недели. Если же следовать вашему предложению, то этот срок возрастает до девяти-десяти дней.

Сталин обратился к висевшему на стене кабинета жидкокристаллическому экрану, на котором отображался присутствующий на совещании по видеосвязи генерал Ершаков.

– Товарищ Ершаков! Смогут дивизии Двадцатой армии продержаться в окружении десять дней?

– Двадцатая армия выполнит приказ!

– Хорошо! Чем занимаются ваши части сейчас?

– По плану боевой подготовки две трети подразделений находятся на полигонах.

– Сколько времени вам нужно для подготовки к выполнению задачи?

– Товарищ Сталин, штаб Двадцатой армии просит хотя бы трое суток.

– Трое суток…

В этот момент снова заговорил Жуков.

– Товарищ Сталин! Я считаю, в связи с тем, что дивизии Западного фронта и генерала Ершакова оттянут на себя все свободные силы, которых у врага осталось крайне мало, плотность возможных оборонительных построений группы армий «Центр» будет явно недостаточна, чтобы сдержать удары свежих резервных армий. Поэтому темп среднесуточного продвижения наших частей будет выше предполагаемого. Я думаю, срок десять дней – это максимально возможный в этой ситуации. Я уверен, к позициям дивизий Ершакова мы сумеем прорваться раньше.

– Что на это ответит Генштаб? – обратился вождь к Шапошникову и сидевшему рядом с ним Василевскому.

Они переглянулись, и, встав, Шапошников ответил:

– Мы с товарищем Василевским думаем, что определенный резон в словах Георгия Константиновича имеется. В любом случае степень успешности локальных наступательных операций Западного фронта не ухудшит ситуацию перехода в стратегическое наступление Красной Армии. Мы считаем возможным согласиться с предложением комфронта.

Сталин ответил после продолжительной паузы. Пройдясь по дорожке пару раз, он остановился и, вынув трубку изо рта, подытожил:

– Хорошо. Товарищ Ершаков! У вас трое суток. Но при подготовке исходите из худшего варианта. И запомните, Ставка требует, чтобы ваши дивизии не были разгромлены. Если создастся критическая ситуация – не стесняйтесь, мы приложим все силы, чтобы выручить ваши дивизии. Если нужно, даже обратимся за помощью к союзникам. Мы понимаем, что попадание образцов вооружения, которым обладает Двадцатая армия – это всего лишь вопрос времени. Но торопиться и помогать в этом вопросе врагу мы не должны и не будем. Товарищ Жуков! Координируйте свои действия с товарищем Ершаковым. Связь, которой нас обеспечили потомки, позволяет это делать быстро и, самое главное, безопасно.

18 декабря 1941 г.

Особый район

Низкое декабрьское небо сыпало мелким снежком. Вечерело. Трофимов, выйдя из здания политотдела и намереваясь пройти к порталу, стоял у дороги, пропуская технику одной из дивизий 20-й армии. Армия получила приказ о наступлении и выдвигалась в районы сосредоточения.

Неожиданно прямо перед ним остановился БТР-50. Судя по количеству антенн на броне и приспособлений для развертывания еще и дополнительных, Трофимов понял, что это КШМ. И правда, открылся люк, и из него показался его знакомый – полковник Михайлов, командир 101-й МСД. Сбив на затылок танковый шлем, он активно махал рукой идущему за ним БТРу и кричал:

– Давай объезжай!

Закончив с организацией движения, он обратил внимание на Трофимова.

– Здорово, майор!

– Здравия желаю, товарищ полковник! – Трофимов привычно козырнул.

– Ну что, майор? Вот и наступило время «Ч». Ты как? Не хочешь с нами прокатиться в тыл к немцам?

– Увы, Григорий Михайлович. Моя боевая ценность немногим более, чем любого твоего рядового бойца. И то только за счет погон и той единственной извилины от фуражки, что отличает кадрового военного от новобранца. А так – лишний рот. Голодать-то я уже отвык.

– Да, я заметил. И все же – когда у тебя будет возможность повоевать? Фронт соединится с нашим районом, и все!

– А надо ли это мне?

– А для самоуважения? Я ж так понимаю, погоны ты не для наживы надевал? Не получится, что, отказавшись сейчас, потом будет стыдно? Не было такого у тебя в жизни?

Трофимов молча топтался у брони, размышляя над услышанным.

– Ладно, майор. Бывай! Некогда мне.

– Подожди, Григорий Михайлович. Ты прав, есть в моей жизни моменты, которые я позже хотел бы исправить. Но, увы, это невозможно. Но вот множить эти случаи мне крайне не хочется. А то ведь действительно уважать себя перестану, а это конец. Дай мне пятнадцать минут.

– Хорошо, жду, – ответил Михайлов и тут же прокричал куда-то под броню: – Глуши! Курим!

Слова комдива зацепили за живое, и Трофимов решился. Забежав в отдел, под удивленные взгляды сослуживцев из местных Трофимов сначала вырвал листок и набросал несколько строк, после чего обратился к ближайшему: