Сергей Тамбовский - Шпана

– Мы тебя, короче говоря, оставляем здесь на часик – как напишешь, постучишь в дверь, – сказал Шнырь, – кричать можешь конечно, но никто ничего не услышит, стены толстые и дом этот на отшибе стоит, так что можешь даже не пробовать…

И они удалились, оставив меня наедине с чистым листом бумаги и чернильницей. Я сначала обошёл по периметру эту комнату – в одном углу здесь стояли два шкафа, набитые почему-то грубой керамической посудой, в противоположном углу был привешен рукомойник, а под ним жестяной тазик. Ну и стол с лавками по центру, больше ничего. Дверь была она, такая же дубовая и крепкая, как и первая, запертая снаружи как бы не на два засова, выбить не получится, даже если очень сильно захотеть.

Писать я, конечно, ничего не стал – ну сами посудите, срок моей жизни был отмерен этими самыми записями, так что я решил немного отодвинуть этот срок – а через полчасика забарабанил в дверь, что есть мочи. Через пару минут дверь отворилась и в неё вошёл… нет, не Шнырь, и даже не Серафим, а второй сын Башкирова Николай, который сыграл роль Каина по отношению к брательнику Виктору…

И в руке у этого брательника был револьвер, очень похожий на те, которые мы с Лёхой в тайнике нашли.

– Ну что, написал что-нибудь? – спросил Николай без лишних эмоций. – Что, совсем ничего не написал? Писать разучился?

– Так я и не умел никогда, – попытался включить дурачка я, – я ж из бедной нижегородской семьи, сирота к тому же – где мне было учиться?

– Встал и пошёл вперёд, – хмуро ответил мне Николай, – руки держи на виду, чтоб я видел.

Видя его решительность, перечить не стал, сделал, как велели… в коридоре, через который меня вели два давешних бандита, было темно и сыро, в дальнем правом конце виднелась лестница вверх.

– Направо к лестнице, – скомандовал брат. – Только не так быстро… учти, что в нагане у меня все семь пуль заряжены.

Я как-то в этом с самого начала не сомневался, подумал я, что у тебя там полным-полна коробочка, но вслух ничего не произнёс. Возле лестницы остановился только и спросил:

– Вверх подниматься?

– Давай, только потихоньку, – был мне ответ.

Дал потихоньку, наверху оказалась очередная дубовая дверь, слегка приоткрытая.

– Чего встал? – услышал я сзади, – открывай и выходи на свет божий, потом вставай справа лицом к стене, руки за голову.

Встал к стенке с руками за головой, попутно попытался определить, где это мы… и не определил, вокруг сплошные деревья были, понятно только, что за городом где-то. А Николай тем временем закрыл за собой дверь в подвал, повернулся ко мне и продолжил свои команды:

– Медленно повернулся налево и пошёл вот по этой тропинке.

Он за мной в паре метров следовал… пока работали только ноги, а мозг занят не был, попытался определить диспозицию – как Николай вписывается в бандитские расклады, и куда девались Шнырь с Серафимом. Так и не придумал ни одной правдоподобной версии… а мы уже куда-то пришли, прямо по ходу нарисовалась полянка с костром, котелок с чем-то съедобным висел на поперечине, и из него очень вкусно пахло. Никого больше рядом не было.

– Жрать хочешь? – спросил у меня Николай.

– Ясное дело, не отказался бы, если дашь, – ответил я.

– Ну тогда бери миску с ложкой и накладывай себе из котелка. Я тоже поем, – сказал он, засунул револьвер за пояс и начал процесс раскладки еды.

В котелке оказалась уха из стерляди, жуткий деликатес в 21 веке, но самое обычное кушанье для этого времени. Мне она, кстати, не очень нравилась, напрягали косточки на коже рыб, пока их все выловишь, рехнёшься. А глотать нельзя, потом мало не покажется. Но делать нечего, выхлебал всё, что наложил в свою миску, после этого решился задать вопрос в лоб:

– Слушай, Николай, а зачем ты с этими бандитами связался? У тебя же отец олигарх, у тебя же всё есть, что ни пожелай, зачем тебе эти посторонние связи? Или адреналина в крови не хватает?

Про адреналин он, по-видимому, не понял, но переспрашивать не стал, а сказал просто:

– Ты, Саня, немного не в курсе насчёт моего отца и того, что у меня есть, но об этом мы сейчас не будем…

– А про что тогда мы сейчас будем? – взял я быка за рога.

– Про тебя, Саня, про тебя… – рассеянно отвечал мне Башкиров-младший, – твоя бурная деятельность многим поперёк горла встала, вот в чём заковыка-то…

– А можно уточнить, – спросил я, – что именно из моей деятельности и кому мешает?

– Ну вот сам смотри, – рассудительно отвечал Николай, не забывая при этом контролировать мои движения, – макароны эти твои… нет, придумка конечно неплохая, но в результате остались не у дел с десяток других начинаний наших мастеров. К тому же реальная доходность этого макаронного производства стоит под большим вопросом, а это значит серьёзные убытки для всего нашего предприятия – батюшке-то ты мозги сумел запудрить, но кроме него у нас хватает умных экономистов, которые всё подсчитали и ужаснулись.

– Значит, не нравятся народу мои макароны? – угрюмо переспросил я, – это понял, а ещё в чём я провинился?

– Разборки с местным воровским сообществом ещё не к месту пришлись… понимаешь, у нас была равновесная система, работающая… с большим числом сдержек и противовесов, которые обеспечивали её ровный ход… а ты тут врываешься такой красивый неизвестно откуда и разбалансируешь эту систему, так, что она скоро вообще в разнос пойдёт… а это, сам понимаешь, многим не нравится…

– И это понятно, – ответил я, – но должна же была быть какая-то решающая деталь, которая и перегрузила, так сказать, верблюда – почему именно сейчас мне решили дать укорот?

– Правильно ты всё понимаешь, – вздохнул Николай, – была и такая соломинка… съёмки этого фильма дурацкого… сам смотри, что и как они задели своими краями…

– И что я там задел краями этим фильмом? – недоумённо спросил я, – что вообще можно задеть художественным произведением, кроме собратьев по этому ремеслу… а поскольку ремесло новое, то и собратьев-то пока никаких нету…

– Можно, Саня, можно, – уверенно отвечал мне Николай, – например, можно нарушить существующие договорённости с кинопрокатчиками…

– Так у нас в городе он один, кинопрокатчик, доходы у него копеечные…

– Это пока копеечные. Потом – Розу ты совершенно зря вытащил из её заведения, этим очень многие серьёзные люди озаботились…

– Во как, – озадачился я, – и кого же могла озаботить никому неизвестная проститутка?

– Этого я тебе сказать не могу. Ну и наконец зачем тебе понадобилось переговариваться с этим старым евреем?

– С Персицом что ли? – уточнил я. – Новый проект созрел, выдавливание, фасовка и продажа растительного масла.

– Тут ты тоже оттоптал мозоль одному большому человеку, – подытожил Николай, – так что извини, но дальнейшая твоя деятельность на ярмарке и в городе должна прекратиться и как можно скорее.