Олег Таругин - Морпех. Ледяной десант

Над головой зарокотал пулемет – Левчук тоже въехал в ситуацию, поддерживая атакующих товарищей. И первым делом прошелся длинной, как бы не на все пятьдесят патронов, очередью по брезентовым тентам, стараясь, чтобы пули ложились пониже, не оставляя шансов тем, кто пытался укрыться за дощатыми бортами. Вылинявший брезент подрагивал от попаданий, покрываясь прорехами, серо-зеленые борта грузовиков брызгали щепой. Инициативу старшины поддержали сразу несколько десятков стволов. Пули насквозь прошивали кабины, звонко рикошетили от щитков взятых на буксир орудий, дырявили туго накачанные шины, заставляя грузовики тяжело заваливаться на левый борт. Чья-то очередь прошлась по дымящей трубой полевой кухне, котел которой выбросил струю горячего пара.

Рядом со старлеем, толкнувшись плечом, пристроился Аникеев. Стараясь особенно не высовываться из-за прикрывавшего обоих угловатого борта, осмотрелся, присвистнув от избытка чувств:

– Что делаем, тарщ лейтенант? Подмогнем нашим?

– Да не, Вань, опасно, убить же могут, – не удержался старлей, нащупывая пальцем предохранитель. Вскинул автомат, выцеливая ближайшего фрица, легко опознаваемого по характерной каске на голове.

– Э-э-э… – вполне ожидаемо завис тот. – В смысле?

– В смысле, в бэтээре комбат, поэтому наша задача его защитить! Любой ценой. Займи позицию слева от брони и береги патроны. Понял?

Рядовой судорожно кивнул, оценив важность задания.

– Пошел, прикрываю!

Короткое «та-да-да-дах» отшвырнуло гитлеровца под колеса грузовика, прямо в лужу полыхающего бензина. Аникеев послушно оббежал бронетранспортер, заняв позицию по левому борту. Молодец, быстро учится, даже спорить не стал. Будет из парня толк!

Поймав на прицел очередного гитлеровца, короткой очередью срезал и его. Выронив карабин, фриц ткнулся лицом в землю. Слетевшая с головы каска крутнулась на месте и замерла ночным горшком. Готов, можно не проверять. В покатый борт влепилась, визгливым рикошетом уходя в ночное небо, пуля, и Степан торопливо плюхнулся на живот. Переполз немного вперед, укрывшись под днищем и выставив из-за колеса с забитым глиной протектором автомат, – будем надеяться, водиле не придет в голову именно сейчас тронуться с места. Интересно, случайность? Или внезапно нарисовался кто-то шибко меткий и злой принципиально на него?

Еще одна пуля высадила жалобно тренькнувшую фару; следующая, прилетевшая несколькими секундами позже, продырявила крыло, едва не пробив шину.

«Да твою ж немецко-фашистскую муттер, – мысленно выругался Алексеев. – Не случайность. И стреляет метко. Вот только позицию менять нужно, вижу я тебя, снайпер хренов…»

Третий выстрел он и на самом деле заметил: фриц, как и он сам, укрылся под брюхом грузовика. Не того, что работал осветительным прибором, следующего. Но пулял фашист, стоило признать, весьма неплохо – и это ночью, в условиях практически никакой видимости. И именно по Степану – теперь в этом не осталось ни малейших сомнений. Срисовал, значит. Ну и ладно, сейчас поправим…

Успокоив дыхание, морпех уперся в землю локтями, прицеливаясь. Пистолет-пулемет отработал по замеченной дульной вспышке короткой очередью, следом – еще одной, чуть левее. Третью и последнюю старлей двумя сериями выпустил по колесам – с такого расстояния тэтэшные пули шины изрешетят влет. И если фриц еще жив, его нехило придавит просевшей рамой – грузовик и без того скособочен. Ну или как минимум напугает до спонтанного опорожнения прямокишечного хранилища. Попал, разумеется. С такого расстояния даже из малознакомого оружия сложно смазать. Заодно и бак, судя по всему, продырявил. Бензин, впрочем, не загорелся – чай, не голливудский боевик, где автомашины эффектно взрываются от попадания одной-единственной пули. Но фрицу по-любому кранты.

Из-под бронетранспортера Алексеев выбирался осторожно: командирский бэтээр огибали атакующие морпехи, в горячке боя кто-нибудь мог ненароком и стрельнуть, отреагировав на неожиданное движение. Зря опасался – его узнавали, некоторые бойцы даже торопливо, ни на миг не задерживаясь, отдавали честь. Опустив автомат, Степан обошел броневик с кормы, тронул за плечо Аникеева:

– Вань, как у тебя?

– Одного фрица завалил! – возбужденно похвастался рядовой. – Хотел, зараза, гранату по нам кинуть, да только пока с чекой возился, я его и срезал!

– Молодец, – кивнул старлей. – Только где ж ты у немецкой «колотухи» чеку нашел? Она ж терочного типа.

– Да ну, какая разница? – надулся боец. – Главное, что кинуть не успел! Я его, гада фашистского, с первой очереди срезал!

– Молодец, – не стал спорить морпех. – Ладно, бди. Я сейчас.

Заглянув в бронетранспортер, Степан столкнулся с собирающимся вылезать наружу комбатом. В руках Кузьмин, что характерно, держал ППШ.

– Что там, лейтенант?

– Нормально все, тарщ капитан. Думаю, еще минут с пять, и фрицы закончатся. Вы б внутри переждали, незачем под пули лезть. Ребята сами справятся.

Поколебавшись, капитан третьего ранга неохотно кивнул, добавив с кривой ухмылкой:

– Это ты меня охраняешь, что ли, товарищ старший лейтенант?

Алексеев пожал плечами:

– Можно и так сказать. Мы почти дошли, незачем попусту рисковать. Гибель командира деморализует подчиненных, сами прекрасно знаете. Заменить вас некому. Скоро соединимся с нашими, там уж поступайте как сочтете нужным. А пока, считайте, у вас появилось боевое охранение.

– Ладно, хрен с тобой, – буркнул комбат, присаживаясь на сиденье и пристраивая рядом автомат. – Насчет дальнейших действий соображение имеешь?

– Сейчас главное – не останавливаться. Максимум через полчаса, скорее даже раньше, ударим в тыл фрицам в районе Мысхако. Противника мы всполошили, но опомниться и организовать оборону он вряд ли успеет – как я понимаю, за день его наши здорово потрепали. Так что шансы на успех велики, даже очень. Часть грузовиков, наверное, останется на ходу, можно будет перегрузить раненых. Да и пушки бы забрать стоило, жалко бросать. Хотя насчет грузовиков – не принципиально, на плацдарме особо не покатаешься, места маловато. Он всего-то шесть на четыре кэмэ, не развернешься.

Уже произнеся последнюю фразу, Алексеев внезапно подумал, что с точки зрения комбата звучит она достаточно двусмысленно: откуда ему, собственно говоря, знать размеры этого самого плацдарма, если он там еще не был? Блин, снова он прокололся!

Кузьмин, впрочем, ничего не заметил, занятый совсем другими мыслями:

– Согласен, останавливаться никак нельзя. Поехали?

– Ага… – Степан замер, прислушиваясь. Стрельба потихоньку стихала, основную часть фрицев уже перебили, и сейчас морские пехотинцы подчищали уцелевших. Тех, кто ломанулся искать спасения в лесу, не преследовали – ночью в зарослях, пусть даже и зимних, просматриваемых насквозь – в темноте, ага! – особо не навоюешь.