Олег Таругин - Морпех. Ледяной десант

Старлея насторожило другое: со стороны головы колонны накатывался гул двигателя возвращающего танка. Сделав знак Аникееву – «не высовывайся, мол», – он аккуратно выглянул из-за корпуса бронетранспортера, разглядывая приближающийся «Стюарт». Ай, молодцы, танкисты, хорошо поработали, не дали себя спалить!

Лихо затормозив перед «двести пятидесятым», танк остановился, качнувшись взад-вперед. Мотор продолжал работать, отплевываясь сизыми облачками отработанного бензина. Броню покрывали следы многочисленных пулевых попаданий. Правая надгусеничная полка оказалась сорвана напрочь, левая лишилась надкрылка и задралась кверху, смятая ударом. Гусеницы и опорные катки боевой машины влажно отблескивали в свете горящего грузовика, и Степан догадывался, от чего именно. Особенно учитывая намертво намотавшуюся на ведущую «звездочку» тряпку, подозрительно напоминающую изодранную до состояния ветоши немецкую шинель. Степана увиденное удивило не особенно: приходилось читать в мемуарах прошедших войну ветеранов, что порой после атаки на живую силу экипажам советских танков приходилось ломами и лопатами выковыривать из ходовой останки перемолотых гусеницами фашистов.

Из башенного люка выбрался танкист, спрыгнул на землю. Обежав бронетранспортер, разглядел в проеме десантной дверцы комбата, вытянулся, инстинктивно поправив шлемофон:

– Товарищ капитан третьего ранга, командир танкового взвода младший лейтенант Паршин! Разрешите доложить. Вражеская колонна уничтожена, дорога свободна!..

Район Мысхако – Станички,

5 февраля 1943 года

Перехватив танкиста, Алексеев наскоро выяснил подробности – следовало понимать, что ждет впереди. Рассказ младшего лейтенанта много времени не занял. Продолжая спихивать с дороги вражеские грузовики, танк быстро достиг головы колонны. Из пушки сделали всего три выстрела – берегли боеприпасы. Двумя разбили бронетранспортер, третьим накрыли попытавшуюся удрать легковушку, видимо, командирскую. Сколько людей было внутри, танкисты не знали: после прямого попадания развороченный взрывом автомобиль сразу загорелся, так что наружу никто не вылез. Немцев не щадили, расплачиваясь за сгоревших на побережье боевых товарищей – давили гусеницами, расстреливали из пулеметов, после чего снова давили уже упавших. Закаменев лицом, механик-водитель старался не упустить никого из мечущихся в панике гитлеровцев. Пришедшие в себя фрицы начали было разворачивать поперек шоссе одну из противотанковых пушек, но мгновенно оценивший опасность Паршин бросил боевую машину на таран. М3, понятно, не тридцатьчетверка и тем более не КВ, но двенадцати тонн брони хватило, чтобы уничтожить орудие. О том, что при этом они едва не застряли, чуть не порвав гусеницу, Михаил на всякий случай умолчал – сам виноват, незачем было пытаться его раздавить. Причесав из пулеметов разбегающийся расчет, младлей решил возвращаться – отличить фашистов от атакующих морпехов в темноте было нереально. Задавить своего и получить в ответ гранату в ходовую не хотелось.

Двинулись. Пока катили вдоль разгромленной колонны, Степан осмотрелся, на всякий случай стараясь не особо высовываться из-за брони. Похоже, с идеей прихватизировать уцелевшие грузовики он поспешил: танкисты с морпехами постарались на славу. В том смысле, что большая часть автотранспорта если и сможет самостоятельно двигаться, так исключительно после замены простреленных колес левого борта, причем всех. Чем сейчас никто заниматься не станет – просто из-за недостатка времени. Меньшая же отныне годится разве что в переплавку или на запчасти. Жалко, особенно пушек, которые могли бы пригодиться на плацдарме. Не гаубицы, понятно, но хоть что-то: пока еще наши собственную артиллерию выгрузят. Увы, но придется сжечь, не оставлять же фрицам ремонтопригодную технику.

Проехали разбитый бронетранспортер – в целом похожий на «бронезапорожец», но куда длиннее, видимо, тот самый знаменитый «Ганомаг», он же Sd.Kfz.251. Подобного Степан воочию пока еще не видел, только на хроникальных фото в интернете или в кино, потому глазел с любопытством. Мимоходом даже пожалел, что не довелось затрофеить – внутри определенно куда больше места, не пришлось бы ютиться, как сейчас. Но тут без вариантов: первый снаряд Паршин уложил в двигатель, напрочь разворотив капот, вторым продырявил бензобак, отчего бэтээр сейчас жарко полыхал, весело постреливая остатками боекомплекта. В стороне факелом горел легковой автомобиль – изрешеченные осколками дверцы распахнуты, выгнутая ударной волной крыша вздыблена горбом. Алексеев хмыкнул: вот тебе и тридцать семь миллиметров – такое ощущение, словно на фугасе подорвался. Кому-то из фашистских командиров сегодня фатально не повезло, угу. Зато и в придорожной канаве не прикопают, поскольку хоронить будет просто нечего.

Вдоль обочин двумя шеренгами топали морские пехотинцы, собранные и готовые к новому бою. Лица бойцов в неверном, колышущемся свете казались высеченными из гранита или отлитыми из бетона, словно на привычных старлею памятниках воинам-освободителям, в этом мире пока еще не установленных. На какой-то миг Степану даже стало жутко, уж больно реальным все это выглядело – ожившие монументы, честное слово! Помотав головой, морпех пару раз сморгнул, прогоняя наваждение. Помогло, теперь он снова видел самые обычные и, главное, живые лица. Бесконечно усталые, сосредоточенные до самого последнего предела, но – живые …

За спиной бухнуло несколько взрывов, всколыхнулось неяркое зарево – подтянувшиеся тылы занялись уничтожением поврежденной автотехники и пушек. Ну и правильно – выгоревший до остова фрицевский грузовик нравится ему куда больше, нежели целый, пусть и с простреленными шинами или смятой танковым тараном кабиной. А противотанковая пушка со снятым замком и взорванным стволом – тем более.

Ободряюще хлопнув по спине старшину – Левчук по-прежнему бдил за курсовым пулеметом, – Степан присел рядом с Аникеевым. Занятый доснаряжением автоматного диска (тот еще геморрой, особенно, если заниматься этим приходится практически на ощупь и в переваливающемся с кочки на кочку бэтээре) морпех выронил под ноги патрон и раздраженно засопел, однако ж смолчав.

Постаравшись насколько возможно расслабиться, старлей задумался. Стоит признать, пока все идет весьма неплохо. Из готовящейся для них под Глебовкой ловушки сводная бригада вырвалась, причем с минимальными потерями. Еще и фрицев с прочими румынами по дороге к Мысхако с добрую сотню набили – одна колонна чего стоит. А ведь эти самые солдаты и эти пушки – как раз те, что должны завтрашним – точнее, уже сегодняшним – утром ударить по бойцам майора Куникова! Выходит, история все-таки меняется? Вот только в лучшую ли сторону? С одной стороны, буквально через какой-то час десант у Станички получит неожиданное подкрепление, которого ему ох как не хватало как раз в первые сутки боев на плацдарме. Весьма серьезное подкрепление: восемь сотен опытных и обстрелянных морских пехотинцев с боекомплектом на несколько часов непрерывного боя – не шутка. А уж там на плацдарм доставят и боеприпасы, и продовольствие, и средства огневой поддержки. С другой – немецкое командование может оперативно перебросить следом войска, которые эти самые восемьсот парней несколько дней сдерживали ценой собственных жизней. Что лучше с точки зрения стратегии? Эти мысли его уже посещали, вот только ни к какому решению он тогда так и не пришел – нашлись задачи поконкретнее. Настолько, что и думать стало некогда.