Трурль - Триста пятидесятый год – перезагрузка [СИ]

Через час подобного времяпровождения, начали мелькать дикие идеи. К примеру, глухой ночью удавить шамана-ублюдка, снять все меха и податься в бега. Или ещё тупее — встать, запинать морщинистую морду, да помедленнее. Чтобы он ещё жил, пока я доваляю его до речки и утоплю в заводи, где воды максимум по колено.

К счастью, когда мои мысли уже кружились вокруг организации восстания рабов а-ля Спартак, священник-надсмотрщик заявил "Хорошо. Несите огонь!"

Думаю, это был звездный час "нашей" шаманки Ади. Вынос огня. Стоило только на неё посмотреть, чтобы понять всю тщету мыслей о восстании. Примитивное общество здесь ещё не закостенело, социальные лифты работают. Гордость шаманки от исполнения роли "винтика" важного ритуала — видна невооруженным взглядом. Она даже будто помолодела. Если подумать, ей на десяток лет меньше, чем пришлому Какота-да, так что если подобрать аналогию… сегодняшний день для неё — это как визит члена совета директоров фирмы в самый занюханный филиал.

За глиняную площадку размером примерно метр на два метра, принялись уже знакомые девушки — помощницы Ади. Разложили местную псевдо-хвою, а шаманка поднесла горящую ветку, зажженную от миски с углями. Хорошо высушенный материал полыхнул почти сразу. Женщины постарше начали подбрасывать более толстые ветки. Дети зашныряли вокруг, норовя подбросить что-то по своему вкусу. Особой популярностью среди детворы пользовались шишки, похожие на сосновые. А я пристроился поближе к большому костру с наветренной стороны, пытаясь отогреться. И неважно, что обо мне подумают. Второе жертвоприношение за день — это будет уже нонсенс.

Сначало было хорошо. Через час — скучно. Потом захотелось есть, и я отправился в под крышу к Саде. Раскочегарил малый очаг, попытался греться так. Получил наконец свою "тарелку" с обычной порцией липкого женмая. Поел, снова заскучал, сходил по нужде до ограды.

Костер всё ещё горел. Только детей поубавилось, остались только идейные пиро-маньяки под присмотром полудюжины взрослых.

Заняться было нечем, и я немного покидал ветви в костёр, помогая дежурным по строительству, и старательно избегая наступать на свежую могилу жертвы аматосской религии. Тем временем священник с Йоритой начали таскать плетёные из расщепленного бамбука маты-поддоны с глиной. И складировать неподалёку.

А затем… ничего не происходило. Костер всё горел, солнце закатилось. А костер всё горел, только сменялись носильщики топлива.

За вылепливание стенок печки дело дошло только к полудню следующего дня. Я даже успел выспаться. А затем опять — многочасовый обжиг. С крышей печи крестьяне сделали интересно. Сначала уложили решеткой вымоченные в течение недели в речке цельные стебли бамбука. А уже на них осторожно сложили пласты глины с подносов. В решетке оставили две большие дыры, в которые глина обвалилась. Дыры священник лично выровнял вездесущей деревяшкой — короткой мотыгой.

Интересный получается в Амато общественный строй. Я сначала классифицировал его как теократию, но не всё так просто. Тот же Какота-да нагружен множеством функций. И священника, и барда, и государственного чиновника, и даже инженера. Наверное, всё же теократия. Очень прочно укоренившаяся теократия, запустившая свои щупальца во все области жизни.

И снова обжиг на день и ночь. Бамбуковые решетки прогорели, но выдержали до того, как глина начала затвердевать. Печка под присмотром осунувшегося Какота-да, начала принимать завершенные очертания. Массивный параллелипед обожженной керамики. Две широких арки на одной стене у самого пола для подачи топлива. Две тридцатисантиметровые дыры для установки горшков сверху. Естественно, о железных конфорках никто даже не подумал.

На третий день я думал, что уже всё. Но ошибся. Начался обжиг и снаружи. Подготовленная гора топлива исчезла, и мне пришлось вместе с Кажутой и компанией опять заниматься экстремальным лесоповалом. Именно тогда Сада слегла.

Сначала я не придал значения инциденту с болезнью. Простуд в деревне я до этого не видел. Так что воспринял произошедшее как мелкое неудобство. А вот Ади со священником всполошились. Причем священник наскоро распрощался и утёк по снежной слякоти, даже не посмотрев больную.

Сада мучилась кашлем пять дней, а затем с утра — у неё отнялись ноги. К полудню, она начала задыхаться. А я ничего не мог поделать. Даже если бы я сумел найти скафандр в изменившемся до неузнаваемости под снегом лесу — в легкой инженерной модели нет полноценной аптечки. Только несколько ампул, ни одна из которых не поможет от инфекции. От прижиганий Ади и то больше толку.

Так что вечером мне пришлось рыть могилу. Йорита подсказал, откуда приволочь подходящий плоский камень, чтобы перекрыть проём над головой покойной. Такой вот бюджетный склеп на опушке леса. Ади выполнила ритуал, состоящий во втыкании бронзового ножика в землю по хитрой схеме. Вроде бы, это должно символизировать убиение злобных духов, собирающихся полакомиться новоприбывшей.

А затем шаманка закашлялась, и я понял, бросив быстрый взгляд на собравшихся, что бежать надо прямо сейчас, бросив даже тяпку-мотыгу. Пока меня не истыкали копьями или не похоронили заживо по милым местным обычаям. Эпидемия. [3] Неизвестно, как в четвертом веке в Японии воспринимали заразные болезни. По историческим данным, к восьмому веку карантин был вполне принятой практикой, так что возможны разные экстраполяции. И скорее всего, источник заразы — именно я.

Быстрая реакция, отточенная годами выживания в Северном Альянсе, спасла мне жизнь. Пока мужчины переглядывались и чесали куцые бороды, я уже сиганул через поваленное дерево, и запетлял в лесу, хаотически меняя курс в пределах генерального сектора, и стараясь ступать по проталинам. Чтобы оставлять меньше следов.

Крики, сперва недоумевающие, а затем азартные, постепенно удалились. Что естественно. Полностью скрыть свои следы у меня не получилось бы при всём желании, но в старом лесу со слабым подлеском, у лидера есть преимущество в скорости. Ибо скорость в данном случае ограничивается не физической силой, как в плотных джунглях. И не выносливостью, как при беге на равнинах. А скорее скоростью нахождения маршрута. При беге в дремучем лесу, главная нагрузка ложится на глаза и мозг. А поскольку преследователи вынуждены отвлекаться на нахождение следов, их скорость вынужденно падает.

Есть, конечно, у бегства через аматосский смешанный лес и свои тонкости. К примеру, не рекомендуется убегать вверх по склону. С падением скорости идет сдвиг лимитирующей нагрузки с восприятия в сторону выносливости. Также следует избегать проламывания через кусты. Ибо преследователям будет гораздо легче идти через уже проломанную дорожку. Наконец, никогда не убегайте через лес по прямой! Потери темпа на поворотах всегда будут выше у преследователей, потому что им ещё надо думать, куда поворачивать. А если кто из преследователей попытается срезать путь мимо зигзагов беглеца — при отсутствии визуального контакта такого идиота можно сразу вычеркивать из списка участников погони. Следует добавить — не стоит идти вдоль линейных объектов. Имеется большой риск нарваться на засаду от местных знатоков местности. Поваленные бревна — перелезай, с косогоров сигай, из речных русел, оврагов — выбирайся, с хребтов слезай.