Александр Башибузук - Князь Двинский [litres]

Я моментально насторожился.

– Откуда знаешь?

– Не перебивай, сотник! – строго оборвал Лука. – Я все знаю, долго сижу, все слышу и примечаю…

Он не договорил и снова зашелся в грудном глухом кашле. Откашлявшись, калека отхлебнул воды из черепка, долго отплевывался и только потом снова заговорил:

– Для себя примечал, сотник, но вишь, как вышло, не судьба теперь…

– Ладно, верю. Что еще?

– Опять спешишь… Кхе-кхе… твою же мать… так вот, уже из него есть выход прямо в башню. А дале уж как получится. Можно в ров сигануть, он с водой, али что еще… но сам понимаешь, тудой еще добраться надо…

– Понимаю. Продолжай.

– Тутой раньше тюремщиков поболе было… – начал Лука, – но как наши начали приступать, оных на стены забрали, оставили только четверых, они друг друга по двое сменяют. Сейчас Мустафа и Фарид, скоро придут Али и Ибрагим. Али – тот добрый, иногда даже кости за собой догрызть отдает, не бьет почти. Он как приходит, сразу дрыхнуть заваливается. А вот Ибрагимка – сволота… – Калека зло сплюнул. – Первым делом узников сечь починает. Пока не перепорет всех, не угомонится. Смекаешь? Ты еще сильный, как он зайдет…

Я молча показал ему свои кандалы. Сильный-то сильный, но голыми руками в этих железяках справиться с вооруженным здоровым мужиком будет трудновато. Особенно без шума. Твою мать… в железе даже полного шага не сделаешь, семенить приходится. И на ручных кандалах цепь длиной всего сантиметров пятнадцать.

Лука пожал худыми плечами.

– Тама, в каморке, есть инструмент кузнеца. Сымешь али цепи пересечешь. А до того… – Калека уполз в угол и долго там шебаршился, а когда вернулся, протянул мне на ладони длинную деревянную щепку. – Вот, держи… на раз должно хватить… Дале разберешься…

Я потрогал пальцем острый конец деревяшки. Вроде твердое. Глупо надеяться на то, чтобы пробить доспех, этим даже одежду не проткнешь, но в глаз или в голое горло войдет как по маслу. Хотя хватит только на один удар. Ну хоть что-то…

Лука помолчал, а потом с неожиданной жесткостью сказал:

– Но есть условие одно.

– Какое?

– Перед тем как уходить будешь, прибьешь меня! – жестко ответил Лука. – У самого рука не подымается, сколько раз хотел, но не смог. А от своего смертушку принять все же лучшее будет, чем от татаровей. Отказываться даже не думай, немедля закричу, сдам тебя. Понял, сотник?

Я не стал отговаривать. Мужик понимает, что уже не жилец, и сделал свой осознанный выбор.

– Хорошо.

– Клянись в том Господом нашим! – потребовал Лука.

– Какое дело Господу до моих клятв? Слово свое даю. А оно тверже камня.

– Пусть так… – после паузы согласился калека. – Тока… тока сделай все быстро…

– Родичи у тебя есть? Чтобы весточку передать, ежели живой останусь.

Лука отмахнулся.

– Лишнее оно. Нет никого. А ежели кто есть, тем до меня дела нет. Давай дальше, задавай вопросы, так оно сподручней будет…

На выяснение подробностей ушло совсем немного времени. Кое-чего Лука просто не знал, но того, что он сообщил, для начала должно было хватить. А дальше… дальше как получится… Бежать я решил твердо. Хотя бы попытаться это сделать, потому что выбора у меня другого нет. Висеть на стене поживой для ворон как-то не улыбается. Не факт, что так и случится, Юсуф мог просто меня пугать, но я никогда не ждал от судьбы милостей и не собираюсь.

Выпытав все, что смог, я принялся осторожно разминаться, а калека уполз к себе в угол.

Сердце колотилось как бешеное, голова продолжала раскалываться, но боль в мышцах стала не такая острая. Подвижность постепенно восстанавливалась. До полной кондиции, конечно, я не дойду, но и этого должно хватить на первое время.

– А я знал… знал… – Лука снова заговорил.

– Что знал? – Я в последний раз присел и привалился к стене. После чего оторвал лоскут ткани от подштанников и принялся наматывать на тупой конец щепки.

– Бабка одна напророчила… – спокойно ответил калека. – Сука старая… Грит, примешь ты смертушку от своего, да рад ей будешь, как лучшему гостинцу…

– А ты что?

– Дык посек старую, дабы чушь не молола. А внучку ейную на потеху братве отдал… – Лука хмыкнул, помолчал, а потом добавил: – Ушкуйничал я, всякое непотребство творил. Много греха на душу взял. Думал, Бога за бороду держу, а оно вишь как обернулось… Но ни о чем не жалею – слышишь, сотник? – ни о чем. Славно пожил.

– А как к татарам в плен попал?

– Дык… – Лука в очередной раз сплюнул. – Один татарский купец великую награду за меня учинил, за то, что… не важно за что… Так мои меня же и выдали ему, козлы повапленные. Грят, мол, за то, что укрывал от них добро с добычи…

– А ты укрывал?

– Бывало… – невозмутимо ответил калека. – Судить меня будешь?

– Бог тебе судья.

– А ты о чем-нить жалеешь, сотник?

– Нет. Всякое случалось, но бабок я не сек. И добычу не крысил.

– Да пошел ты… – зло буркнул Лука. – Ни о чем не жалею, понял?

– Мне все одно. Лучше скажи: много русских рабов в Казани?

– Хватает… – уже спокойней ответил калека. – Тех, что постоянно, ну, которые при местных в услужении, около трех с половиной сотен, а может, и все четыре. Многие не задерживаются, их дале, к ногайцам переправляют. Здесь рынок есть, на нем и торгуют.

– А как городские к русским рабам относятся?

– Всяко-разно… – тяжело вздохнул Лука. – Кто и за людей даже держит, но таких на пальцах перечесть можно. Большей частью за скотину почитают. Девкам али бабам легшее, у них судьбинушка одна. Мальцам хужее, особенно тем, кто пригожий. Местные на сие падкие – не простые, а те, что побогаче, особенно из дворца ханова, ну сам понимаешь. А часто вообще оскопляют… С мужиками разговор короткий: чуть что… Короче, на Осипа глянь…

– Веру принуждают сменить?

– Кого как… – усмехнулся Лука. – Мне предлагали.

– И что?

– Дык сменил… – спокойно ответил калека. – Повысили, стал надсмотрщиком. Тока не особо помогло. Поймали на том, что купца одного обокрал, и взад определили. Осуждаешь?

– Я тебе уже говорил: мне все одно. Не передо мной отвечать будешь.

– Может, зачтется мне там… за тебя-то? – просительно, с надеждой в голосе поинтересовался Лука.

– Обязательно зачтется, – уверенно пообещал я, хотя был в этом совсем не уверен.

– Пусть так… – прошептал калека. – Ну вот прям легшее стало, когда душу облегчил. Ну что, сотник, готов? Совсем скоро смена придет, я нутром время чувствую.

– Готов.

– Значица, так… – горячо зашептал Лука. – Как подойдет, я его поносить всяко стану, чтобы на меня отвлекся, а дальше дело за тобой. Пробуй сделать по-тихому, можить, Али еще не заснул, чтобы, значица, его не всполошить. Ибрагимка в кольчуге ходит, на башке шапка мисюрчатая, но шея и морда спереди открытые. И при сабле. Вот и смекай. И да, Осипа ежели на пути встретишь – руби. Заорет, выдаст, сука…