Борис Рогов - Сальто мортале

– Вы оба меркантильные и жадные, но правы, как не странно. Досадно, но я совсем выпустил это из виду. Вам самим придётся с директором «Томскреставрации» об этом договариваться. Вы расценки лучше меня знаете, и торговаться научились… А я простой аспирант и не хочу всякой бухгалтерией заниматься. И вообще, деньги это пошло!

Тем временем к нам приближается седой дедушка с тросточкой и в больших роговых очках. Несмотря на почтенный возраст, идёт бодро.

– Дрейзин Элиазар Израилевич, – представляется он скрипучим тенорком, – главный архитектор проектов «ТомскГИПРОТранса». Пройдёмте, мои юные друзья, вон в тот дивный экипаж. Сегодня я буду вводить вас в транс рассказом о славном городе Томске и его архитекторах. Правда, смешно – «ГИПРОТранс» вводит в транс?

Наша компания к этому времени пополнилась прибывшими сокурсниками до полного состава. Мы проходим к старенькому ЛИАЗу. Внутри пахнет пылью, бензином и раскалённым кожзамом пассажирских сидений.

– Когда мы издали книжку про деревяшки Томска, нам её заказывали даже из Москвы и Ленинграда! – Важно подняв указательный палец вверх, Дрейзин начинает рассказ, – Но даже самый распрекрасный альбом проигрывает осмотру живых домиков.

Вам очень повезло, мои юные друзья! Деревянная архитектура обладает одним неприятным свойством. Она недолговечна. К тому же наши деревяшки расположены в центре города, что рано или поздно приведёт к их сносу. Возможно, какие-то из них будут отреставрированы, какие-то перенесены на новое место, но 90 % будет снесено. Что тут поделать, город – живой организм, он должен развиваться, отбрасывать устаревшее, лечить заболевшее, наращивать новое.

Под бодрую болтовню старого архитектора, мы объехали весь город. Останавливались в наиболее интересных районах. Посмотрели и Елань, и Татарскую слободу, и Уржатку и много чего ещё. Все в восторге. Лекция Элиазара Израилевича тоже всем понравилась. Смущала только, его позиция в отношении старой застройки. Прямо как в партийном гимне: «Весь мир разрушим, до основанья…». Страшные люди эти советские архитекторы. Мало того, что строят бетонные безликие коробки, так ещё и всё старое норовят под корень извести…

– Мальчики, а чего это вы не чешетесь по поводу сегодняшнего вечера? – вдруг заявила Батонова, – хотите замылить такой важный этап, как праздник начала? Так дело не пойдёт. Скидываемся сейчас по трояку. Ты, Павлов, берёшь деньги и мухой в магазин. Я думаю, трёх бутылок водки и столько же «Агдама» нам хватит. Ты, ты и ты, – она тычет пальцами в оставшихся, – берёте остальные деньги и бегом на рынок. Купите там овощей и мяска какого-нибудь, лучше свинины нежирной, она готовится быстро. – Она замерла на мгновение, что-то рассчитывая, потом подняла глаза на нас и с удивлением в голосе продолжила, – а почему вы ещё здесь? Я же скомандовала – бе-гом в ма-га-зин. Что не понятно?

Мои усилия объяснить, кто здесь начальник, подавлены в зародыше. – Ты, Рогов, будешь командовать на объекте. Рабочий день закончился. Поэтому заткнулся и бегом вместе с Сармановичем и Мельниковым за продуктами.

Первый вечер обмерной практики прошёл в упражнениях по измерению глубины и диаметров стаканов выпитого портвейна, которые позже приобрели элементы эротики. Я старался не пить много, усиленно делая вид, что пью со всеми наравне. Благодаря этому удалось через час улизнуть из-за стола. Ни одна из наших барышень не вызывала у меня нежных чувств. Даже водка не помогла. Прогулка по вечернему Томску казалась предпочтительнее.

На следующее утро нам выдали рулетки и нивелир с рейкой, для точного определения вертикальных отметок. Мы разбились попарно, и каждая пара взяла себе отдельный фронт работ. Подвал, уровень земли, чердак плюс мезонин. Я, как бригадир взял на себя общее руководство процессом и помощь Павлову с Батоновой, которым достался самый большой участок.

– Наташ, крепче рулетку держи! – Кричит Серёга, прижимая пластиковый корпус к полу. – Диктуй, я записываю.

– Три сорок пять.

– Ты не в метрах считай! В миллиметрах сразу говори, а то потом замучаемся цепочки сводить.

– Как скажете, сэр. – Наташка недовольно ворчит. Похоже после вчерашнего у неё похмелье. – Три тысячи четыреста пятьдесят три.

– Вот! Теперь правильно.

Такая перекличка слышится со всех углов обмеряемого домика.

Бедные хозяева домика не знали, куды бечь от бригады обмерщиков, которые как стая ворон налетела на их жилище, и бегает с рулетками, отвесами и карандашами по всем углам. В «Томскреставрации» им напели, что как только будет сделан проект, и его утвердят власти, так им сразу квартиру дадут, такую же по метражу. Ради этого люди готовы потерпеть не только студентов с нивелирами, но, наверное, даже каких-нибудь марсиан с боевыми треножниками.

Иногда я подменяю Сармановича, который время от времени берётся за аппарат, чтобы зафиксировать не только сам объект, но и нашу бригаду в трудовом порыве. Это он правильно придумал, потом из этих фотографий можно будет сделать и фотоиллюстрации для отчёта, и репортаж для газет.

– Паш, ты до конца практики сможешь что-нибудь напечатать?

– Я, нет! Ты, думаешь, я Геракла какая? Нет, я простой бедный студент и не хочу надрываться. Поэтому вся обработка – только дома, когда вернёмся.

– Это ты зря! – С лёгкой досадой выговариваю я приятелю, – Можно было бы здесь покрасоваться, ещё бы маленький штришок в копилку славы и тебе, ну, и мне тоже.

К пятнице с обмерами покончено. Результат – огромная куча почеркушек, разобраться в которой, казалось, нет никакой возможности. Тем не менее, в субботу мы приступили к вычерчиванию. Посовещавшись, решили сдать зачёт пораньше, чтобы быстрее сорваться на каникулы.

В кабинетах «Томскреставрации», кроме канцелярских столов, чертёжных инструментов не наблюдалось. Чертить в таком положении неудобно. Сколачивать подрамники ради недели работы тоже желания нет. Поэтому ограничились методом «на глазок». Получалось откровенно херовато. Если не сходились размерные цепочки несчастного домика, приходилось бежать на место и заново перемеривать Мы же верили, что наши чертежи могут пойти для реставрационных работ. Я, хоть и знал, что никуда эти обмеры не пойдут, не хотел портить друзьям радость от хорошо сделанной работы. Деньги, выделенные на реставрацию Томска, будут пущены на Олимпийские игры, после которых начнётся падение цен на нефть и политика жёсткой экономии на культуре в том числе.

– Почему бригада опаздывает? уже десять часов утра, а вас ещё нет. – Встретил нас в среду какой-то бородатый мужик в толстых очках.

– Мы вчера ушли отсюда в десятом часу. Нам так удобнее работать. А вы кто такой? – перешёл в наступление Серёга Павлов.