Борис Рогов - Сальто мортале

– Боря, а ты смотрел новую комедию «Здравствуйте, я ваша тётя!»? – Это уже Антонина Степановна решает сменить тему.

– У нас в Бразилии так много диких обезьян! Это что-то! – цитирую я одну из моих любимых комедий. – Калягин там очень хорош.

– Да, там и Казаков, и Джигарханян просто великолепны. А эта фраза: – «Я старый солдат, и не знаю слов любви», наверняка будет крылатой, – подхватывает Антонина Спиридоновна.

Разговор плавно перетекает на обсуждение новинок кино. Воскресный день позволяет хозяевам не задумываться о времени. Тем более, что весь прошлый год был богат на интересные новинки. Потом хозяева расспрашивают меня о жизни в Новосибирске, о родителях, о планах на наступивший год.

– Борис, а почему ты собрался в МГУпоступать? В Новосибирске же тоже есть Университет с факультетом журналистики. Это и чисто в бытовом отношении проще, и меньше денег будут тратить твои родители, и тебе никуда ездить не надо. А учиться статьи писать лучше на живом деле, в настоящей газете.

– Я бы с вами, Николай Иванович, согласился, но если думать не только об обучении, но и на перспективу, то Москва гораздо лучше. Сюда съезжаются весь Союз. После окончания однокурсники будут работать во всех газетах и журналах. Вы представляете, какая это сеть? А студенческая дружба самая прочная, так все говорят. Кроме того, именно в Москве сосредоточены самые лучшие журналисты СССР и всегда будут шансы познакомиться и поучиться у настоящих мастеров. Журналистика это же не инженерия, где личность не так важна.

В разговоре возникает пауза, во время которой я жую пирог с мясом и собираюсь с мыслями. А может мне рассказать Морозову свою историю? Поверит ли? А если поверит то, что это мне может дать? Хотя… Даже если и рассказать, то точно не сейчас.

Из раздумий меня возвращает голос Николая Ивановича:

– Какие у тебя планы на сегодня? А то давай, передохни часок да пойдём, я тебе окрестности покажу. Ты же в Москве в первый раз?

– Было бы здорово! Столицу посмотреть всю жизнь мечтал.

Хозяева показывают моё пристанище на пять московских дней. У них свободна одна комната, так как сын служит в Белоруссии, а дочка с семьёй живёт на окраине Москвы в районе Медведково.

Кинув шмотки на выделенную полку, смыв суету вагонной жизни, я снова выхожу к хозяевам.

– Николай Иванович, курсант Рогов к походу готов.

– Узнаю Гришку Рогова, такой же болтун был. Молодец, не стал рассиживаться. Да и правильно! Не будем время терять. Сейчас подожди минут десять, я оденусь и выдвигаемся. – Он скрывается в комнате, не переставая при этом разговаривать. – Пойдём мы с тобой не Москву смотреть, её ты и сам посмотришь, а двинем в Подольск. На окраине Подольска стоял полк АДД, где экипаж наш сложился. Потом отцу расскажешь, ему тоже понравится. Там у него помнится с какой-то прачкой, даже роман приключился. Лучше бы конечно, в Рязань махнуть, где нас расписали по самолётам, но до Рязани далеко – пять часов поездом, а Подольск рядом, всего час на электричке. Эх! Жаль, что ты фотоаппарат не взял…

– А у тебя, лейтенант Морозов, никакой прачки там не приключилось? – это внезапно в разговор вклинивается супруга полковника.

– Что ты, что ты, как можно! Ко мне под Варшавой приклеилась одна связисточка, так до сих пор не отклеится. Ты у меня одна единственная по гроб жизни – в тон ей отвечает Николай Иванович, затягивая ремешки на пилотских унтах.

– Минутная готовность! – как там космонавты говорят, – Ключ на старт! Протяжка один! Поехали!

В поезде Николай Иванович грузит меня рассказами из послевоенной жизни. Как их с женой мотало по гарнизонам, как при одном из полётов ему пришлось садиться на вынужденную, и они чуть не сгорели вместе с машиной.

– Боря, – вдруг меняет тему бывший лётчик, – а тебе отец не рассказывал, почему он в авиацию не вернулся. Ну, уволили из ВВС, пошёл бы метеорологом на любой аэродром для начала, а там, глядишь, и снова в небо?

– Нет, он ничего про ту жизнь не рассказывал. Не знаю, может слишком гордый. Я, когда слушаю его рассказы о том, как он хорошо учился, думаю, что толку от этой его учёбы было не много. В результате осел в школе «трудовиком».

– Да, жалко мужика, а ведь он и в самом деле отличный штурман. Просто, от бога. Однажды из такой жопы нас вытащил, что до сих пор не верится.

Я снова выслушиваю очередную историю о фронтовых приключениях славного экипажа Ил-4.

По прибытию в Подольск, который оказался на удивление большим городом, мы отправились за речку Пахру. Морозно и солнечно. В лучах полуденного январского солнца блестят искорки снежинок, поднятые лёгкой позёмкой. За Пахрой лежит деревенька Сальково, там и располагался когда-то семнадцатый гвардейский авиаполк дальнего действия. Мы с Николаем Ивановичем бродим по просёлкам. Он пытается отыскать место, где была взлётка, где стояли бомберы, где жил личный состав. От того грунтового аэродрома ничего не осталось, только березовые и осиновые колки на месте. С трудом, но можно представить, как всё выглядело в 1943.

– Ладно, – похоже, что не вспомню я сейчас, что где стояло, да и не так уж это важно. Я тебе лучше расскажу про фронтовую работу.

С этого самого места мы отправлялись, неся смертоносный груз на головы фашистов. – Назидательно, как пописанному, рассказывает лётчик. – К сожалению, бомба не понимает, кого убивает фашиста или нашего мирного жителя, полицая или ребенка. В зиму 1943 бомбить летали наши оккупированные города – Брянск, Орёл, Гомель. Ил-4 неустойчив, постоянно норовит завалиться в крен, уйти с курса, задрать нос. Нужно беспрерывно работать штурвалом, чтобы самолёт летел в заданном режиме… Напряжение всё время полёта не проходит. Прилетаешь, рук не чувствуешь. Только стопка и спасает.

На бомбежку летали и ночью и днём, особенно много вылетов пришлось, когда готовились к Курской дуге. На точность ударов большая высота никак не сказывается, точность попадания в цель зависит от квалификации штурмана. Вот тут твой папаня и отличался.

Я слушаю ветерана, а сам думаю о своём. Может быть, именно ветераны Великой Войны, могут стать той преградой, которая остановит надвигающуюся беду? Ведь они еще в силе. Многие даже не на пенсии. Некоторые занимают высокие посты…

Да, они тоже стали частью всепожирающего молоха чиновничества, который только и ждет, как бы перекинуться в алчного волка-обороня, готового на всё ради собственного брюха. Но всё-таки у них опыт боевой работы, опыт побед и поражений, потерь и приобретений.

После полуторачасовой прогулки по сугробам мы ловим попутку и возвращаемся в Подольск. В парке имени лётчика-героя Виктора Талалихина кладём к гвоздики. Четыре к памятнику Талалихину и четыре Подольским курсантам, насмерть вставшим на этом рубеже.