Константин Назимов - Мятеж в империи [litres]

Шепоток пробежался по гостям Сергея Дмитриевича, какой-то офицер, а может, студент крикнул: «Браво!» и «Виват!» С чего это меня тут так встречают – непонятно. В империи беда, а тут бал! Обматерить бы всех, да нельзя, сделал несколько движений головой, напоминающие знаки приветствия, а потом обратился к владельцу дома:

– Гм, князь, вы меня простите великодушно, но хотелось бы хоть немного себя в порядок с дороги привести, – намекнул Горчакову. – И нам бы следовало переговорить и новостями обменяться.

– Как прикажете, ваше высокопревосходительство, – чуть склонил тот голову. – Надеюсь, вы все же окажете честь собравшимся своим присутствием.

– Этот прием устроен из-за моей скромной персоны? – удивленно уточнил я.

– О, не стоит прибедняться, – улыбнулся Сергей Дмитриевич. – Вы очень значимая фигура, и знай я точно, что вы прибудете, то оказал бы вам подобающие почести.

Князь передо мной заискивает? Да ну на фиг! Самое интересное, что он говорит совершенно серьезно, в его словах нет фальши.

– Сейчас не время говорить о почестях, – поморщился я. – Сергей Дмитриевич, пока к нам еще никто не решился подойти, предлагаю коротко переговорить, а потом уже и присоединиться к собравшимся.

– Да, виноват, хотел вас как можно быстрее представить дамам и господам. О вас такие слухи ходят, что многие желают лично засвидетельствовать свое почтение, – сказал князь и указал в сторону коридора: – Прошу, гостевые комнаты в моем доме всегда к вашим услугам.

Мы прошли на третий этаж, к нам присоединился Анзор и шепнул, что наши господа офицеры уже приводят себя в порядок в гостевом доме. Князь сказал, что пришлет пару слуг, а когда я буду готов, то он с радостью переговорит со мной.

– Мне потребуется минут пятнадцать, – заявил я. – Умыться и почиститься надо. Где мне вас отыскать? Дом у вас очень красивый и большой, боюсь, как бы не заблудиться.

– Мой камердинер будет ожидать вас у двери, Лаврентий его зовут, он покажет, где буду находиться, – сказал князь и вопросительно посмотрел на Анзора.

– Это мой друг и советник, – сказал я и представил его.

Князь об Анзоре явно что-то знает, однако раскланялся с ним вежливо и попытался скрыть удивление. После того как Горчаков нас оставил одних, я первым делом прошел в ванну и умылся, кое-как привел в порядок одежду и побрился. Как ни крути, а положение обязывает. Даже мысль пришла, что стоит бороду отпустить, тогда никто ничего худого про мой внешний вид не подумает.

Выйдя из ванной, я с удивлением обнаружил двух хорошеньких горничных, которые с моим другом напропалую флиртуют и даже не думают краснеть от его прозрачных намеков.

– Барышни, оставьте нас одних, – вежливо попросил я.

– Ой, – прикрыла одна ладошкой рот и в немом восхищении на меня уставилась.

– Ваше высокопревосходительство, позвольте ваши сапоги, – заявила другая горничная, которая явно побойчее. – Их следует почистить.

Девушка, не дожидаясь ответа, опустилась на колени и обхватила голенище на моей ноге. Сделала это так сноровисто, что Анзор только губами причмокнул. В первый момент я не понял, из-за чего у друга такие эмоции, но потом увидел в отражении шкафа отставленную в сторону моего советника задницу горничной и задравшееся платье, открывающее стройные ножки.

– Сам сниму, – буркнул я.

Горничная распрямилась, а по лицу Анзора скользнуло разочарование. Вот же ловелас чертов! Девушки удалились, и я босиком прошлепал к окну и закурил, покосившись на телефонный аппарат. Попытаться созвониться с кем-то из столицы? Подслушивать никто в доме и не подумает, если только какой-нибудь любопытный слуга; дамам до деловых переговоров дела нет, а господа до такого не опустятся, кодекс чести не позволит. Впрочем, все ли тут таких взглядов – понятия не имею, случается, что за внешним лоском – гнилое нутро.

– Иван, какие дашь распоряжения? – спросил меня Анзор.

– У нас мало времени, двигаемся с опозданием, но придется потратить пару часов, чтобы ответить на вопросы губернатора и его гостей, – поморщился я. – Слушай, как думаешь, нам дальше на машинах продвигаться или попытаться на поезде догнать эшелон?

– Честно говоря, хоть в купе и комфортнее, но машина нам дает возможность маневра. Кстати, не так мы сильно и отстали, наш состав всего два часа назад Вятку покинул. Какие-то согласования требовались с продвижением по железной дороге, – ответил советник.

– Как узнал? – поинтересовался я.

– Пару вопросов задал охране князя, те не сочли нужным эту информацию скрывать, – ответил Анзор.

Я сел в кресло и прикрыл глаза; в столице мятеж, неизвестно, как там и что, а подданные императрицы закатывают приемы. Как же так? Неужели все считают, что ничего страшного и опасного не происходит и революционеры ничего из себя не представляют? Идиотизм какой-то! Скорее всего, примерно так и произошло в моем мире, когда до последнего момента никто не верил, что устои уже поменялись. Так и здесь я вижу безмятежные лица, веселье и смех, ну, чуточку озабоченности, что где-то далеко идет сражение не на жизнь, а на смерть.

К этому невозможно привыкнуть, а изменить ничего нельзя. Пока каждый житель империи не поймет, что это касается и его лично, он не пошевелится. Убеждать всех и вся? Можно, но для этого следует привлекать прессу. Кстати, а почему бы и нет?

– Анзор, а не дать ли нам с тобой пресс-конференцию? – не открывая глаз, спросил я своего советника.

– Пресс – чего? – переспросил меня Анзор.

– Организовать встречу с местными журналистами, дать ответы на их вопросы и самому высказаться о происходящем, – пояснил я, обдумывая возникшую мысль.

– Переврать могут, – осторожно заметил друг. – Не забывай, мы не в Екатеринбурге, где борзописцы знают, что огребут по самое не балуй, если хрень всякую опубликуют.

– И тем не менее стоит рискнуть, – встал я и поморщился: не привык босым расхаживать, сапоги за последнее время стали чуть ли не частью меня самого.

Обувку мне вернули, начищенную так, что можно смотреться, словно в зеркало. Горничная поведала, что относила их обувщику и тот еще каблуки поменял.

– Спасибо, красавица, – поблагодарил я. – Как тебя зовут-то?

– Танькой кличут, ваше высокопревосходительство, – стрельнула она в меня глазками. – Сергей Дмитриевич велели мне вашей личной горничной работать.

Анзор не сдержался и заржал в голос, а потом уточнил:

– Милая барышня, а мне перинку не застелешь?

– Могу, – с легкостью согласилась горничная, – если Ивану Макаровичу не понравлюсь.

– К князю проводишь? – спросил я говорушу, у которой стыда нет.

– Отчего же не проводить? – кивнула та. – Лаврентию скажу, что вы со мною идти пожелали, – выглянула она в коридор и что-то прошептала камердинеру князя.