Константин Назимов - Мятеж в империи [litres]

– Скажите, Владимир Андреевич, а банки сейчас работают и переводы осуществляют? – уточнил я, не ожидавший, что проблема возникнет с финансовой стороны.

– Конечно, господа эсеры, да и имперские власти не осмелились закрыть финансовые учреждения, – ответил газетчик.

Получится ли у моего банкира изыскать средства и перевести их на счет газеты? Боюсь, это займет некоторое время, а его нет. Тем не менее сумели мы с Грингмутом договориться. Появится конкурент у революционной прессы в ближайшее время, порядка двенадцати часов запросил редактор на организацию данного вопроса. Я лично гарантировал, что деньги газете выплачу. После разговора с московским редактором попросил телефонистку соединить меня с банком в Екатеринбурге. Ждать пришлось меньше минуты, даже пирожок не съел, а их количество стремительно уменьшается, мой друг времени даром не теряет. Погрозил кулаком Анзору и попытался корзинкой завладеть, но мой советник отдать ее воспротивился.

– Ифан Макарофиш, шперва дела рефай! – заявил мне он с плотно набитым ртом.

Велеев моему звонку обрадовался, стал докладывать о состоянии дел, в том числе и посетовал, что у Терешкина аппетиты растут, словно на дрожжах. Мой конструктор требует пять тысяч золотом из казны на какие-то непонятные двигатели.

– Иван Макарович! Мало того! Василий Андреевич изъявили-с желание организовать постройку завода и переманить пару инженеров-конструкторов то ли из Москвы, то ли из Санкт-Петербурга! – стал плакаться Велеев.

– Две тысячи золотом необходимо перевести в столицу, редактору газеты «Московских ведомостей», – огорошил я банкира. – Как быстро это можно сделать?

– Ну, за пару часов, если всего две тысячи, – подумав, ответил Алексей Петрович. – У нас открыто в Москве отделение банка, оно для заключения договоров о поставках и расчетов за продукцию. Такие деньги в московской кассе есть.

Напряг я память, вспоминая об этом «представительстве». Такой разговор имелся у меня с Велеевым… Много деталей поступает на наши заводы из центральной части империи, и, чтобы не возникало проволочек с оплатой, мы организовали полулегальное представительство, которое заключает договоры и может расплатиться наличными или, что более предпочтительно, векселями. Вклады и переводы, само собой, принимать ни от кого нельзя, тогда это отделение быстро бы прикрыли. То, что оно вовсю работает, я, честно говоря, из вида выпустил, а вот тот же Анзор им пользовался, выплачивая деньги за сделанную работу своим людям, так он пояснил.

– Хреново они у тебя работали, раз проморгали мятеж, – буркнул я и, пока мой советник собирался с мыслями, что возразить, отобрал-таки у него корзинку с остатками пирожков. – Тебе много нельзя – лопнешь! – усмехнувшись, прокомментировал свои действия.

– А они занимались не революционерами, – пожал плечами советник.

– И чем же?

– Всячески восстанавливали доброе имя некоего наместника Урала и его окружения, – хмыкнул Анзор, а потом нахмурился. – Честно говоря, кое с кем лично хочу переговорить – сделали и в самом деле немного.

Вдаваться в его заморочки не стал. На проводе Гастев.

– Докладываю, ваше высокопревосходительство! – четко сказал тот после обмена приветствиями. – В Сибири и, в частности, Екатеринбурге никаких волнений, тихо и спокойно, если не считать, что личный состав рвется в бой и готов защитить империю от врага!

– Что там атаман Ожаровский? – задал я волнующий меня вопрос.

– Пару часов назад с ним общался, Вятскую губернию уже должны пройти, – заявил Иван Матвеевич.

– Обрадовали вы меня, помощь казачьего войска нам крайне необходима! – улыбнулся я, чувствуя, что напряжение ослабевает.

– Иван Макарович, так что оставшимся воинским частям делать? Готовиться к выступлению? – задал вопрос генерал. – Насколько мне известно, мятеж и в Санкт-Петербурге произошел. Захвачены вокзал, верфь, почта, телеграф и телефонная станция. Войска, верные императрице, защищают некоторые административные здания, в том числе городскую управу. Часть флота выразила нейтралитет к происходящим событиям, адмиралы выпустили специальное обращение к личному составу, что их задача – защита России с моря, а не участие в политическом движении.

– Вот же дураки! – покачал я головой. – Неужели не понимают, что это касается каждого в империи, от мала до велика, независимо от рода деятельности и происхождения?

– Или пытаются таким образом сохранить флот, не дать личному составу расколоться по политическим убеждениям. Что произойдет, если крейсера начнут между собой сражаться? Вмиг же лишимся кораблей! – возразил мне Гастев.

– Тем не менее с таким подходом предстоит потом разобраться, – мрачно ответил я. – Помощь моряков была бы нелишней. Мятеж могли быстро подавить. Ладно, об этом после поговорим. Всем частям сохранять боевую готовность, по приказу выступить маршем или отправиться эшелоном в назначенный пункт. Усилить в городах патрули и проводить агитацию среди личного состава, делая упор на разъяснения, что все пакости идут из-за границы.

– Последнее и так всем понятно, – заявил генерал.

– Иван Матвеевич, не следует недооценивать врагов и их аргументы, – возразил я. – Подтвердите, что приказ ясен и понятен.

– Будет сделано! – ответил Гастев.

– Вот и хорошо, – улыбнулся я.

Пару минут с ним еще поговорили, не касаясь военных вопросов. Я справился о здоровье его супруги, поинтересовался погодой, а потом и распрощался.

– Атаман скоро прибудет? – уточнил у меня Анзор, присутствовавший во время разговора.

– Да, если в пути не задержится, что, зная Владимира Федоровича, маловероятно, тогда через пару часов его состав упрется в эшелон с броневиками, – ответил я, подумал и, вздохнув, сказал: – Следует выставить сигнальщиков на путях, чтобы железнодорожной аварии избежать.

– Распоряжусь, – кивнул советник и вышел из кабинета.

Н-да, без разведданных мы словно слепые котята. Пью чай и рассматриваю карту, при этом обдумываю наши дальнейшие действия. Дождаться Ожаровского и потом устремиться на столицу или не терять время? Как ни крути, а в Нижнем Новгороде придется оставить часть войск. Конечно, раненых никто тронуть не посмеет, еще нет в людях той озлобленности, как в моем мире в Гражданскую, когда красные и белые никого не щадили. Меня больше волнуют бронемашины, получившие повреждения. Как ни смешно, а раскорячившийся легкий танк, попытавшийся при начале артобстрела спрыгнуть с платформы, так и не смогли на гусеницы поставить. Опять-таки машина с заклинившим движком остается там же. Нежелательно, если техника попадет в руки мятежников. Готов поспорить на что угодно – кураторы мятежа из иностранной разведки окажутся тут как тут и все наши ноу-хау враз срисуют. В каких бы отношениях друг с другом ни находились страны и политики, а бизнес не теряет активности. Заводы и фабрики, принадлежащие германским, австро-венгерским и французским промышленникам, продолжают работать, невзирая ни на что. Не составит труда отбуксировать наши бронемашины на одно из предприятий с иностранным капиталом, где инженеры все досконально изучат. Придется оставлять охрану у запертого эшелона на путях. Ладно, с этим понятно, а что там банкир говорил про Терешкина? С чего бы за несколько дней у конструктора так аппетиты возросли, не Катерина ли к этому руку приложила?..