Мольфар - Я - Волшебник

Толстячок только закатил глаза и повторил настойчиво:

— Завтра с утра!

— Да-да, — отмахнулся Гилдерой, покачнулся, но Барбара успела подставить плечо. — Пойдемте, мисс Пьюз, у меня в номере никто нам не помешает!

— Можете звать меня Барбарой, — улыбнулась она.

Ближе к полуночи Обет сработал, и душа Гилдероя Локхарта покинула тело в полном соответствии с данной клятвой. Мирно спящая Барбара не обратила на это никакого внимания, равно как и на то, что тело Гилдероя не осталось без присмотра, и новая душа заняла опустевший «дом». Барбара Пьюз, белокурая мать-одиночка двадцати пяти лет от роду не относилась к магистрам магии, чтобы замечать подобные вещи.

В это же время, где-то в другом мире

Человек с огненно-рыжими волосами неподвижно стоял на поверхности воды и молча смотрел вниз. Капли дождя ударялись в воду под его ногами, вызывая на её поверхности частую рябь и растворяя клубящуюся в ней алым облаком кровь.

Человек вскинул руки, и огромная, появившаяся из ниоткуда рыбина плюхнулась в воду совсем рядом с ним и тут же устремилась вниз, вслед за опускающимся на дно телом. Человек оправил свой тёмный плащ и сосредоточился. Его глаза видели то же, что и глаза призванного животного, и, совсем недолгое время спустя, он уже мог различить фигуру учителя.

Тот был ещё жив, хотя тянущийся за ним следом тёмный кровавый шлейф ясно показывал, что это ненадолго. Но даже и в таком состоянии учитель не изменил своим принципам — рыба приблизилась ещё, и рыжеволосый человек ясно видел, как пальцы на единственной уцелевшей руке учителя складываются в знакомые жесты. Те же самые, с помощью которых человек в чёрном плаще с красными облаками только что призвал рыбу-помощника.

Он отдал мысленный приказ, заставляя рыбу двигаться быстрее, но опоздал. Тело учителя вдруг обмякло и расслабилось. Кровь ещё сочилась из ран, но глаза рыжеволосого человека ясно видели, что в теле учителя больше нет силы, нет души. А значит, и как-то использовать это тело было уже невозможно.

Человек задумчиво потёр подбородок рукой и отменил призыв, отпуская рыбу в её измерение. Даже умирая, его учитель умудрился удивить его. Потеряв в долгом бою руку и телесные силы, он использовал лишь силу своего разума и духа для своей последней техники. Иронично, что техника свободного призыва, с которой начался путь учителя к величию, послужила и для завершения этого самого пути, словно бы изгнав душу учителя из его собственного тела и отправив в неведомые дали.

Человек с огненно-рыжими волосами поднял голову и некоторое время молча смотрел на широкую речную поверхность, рябящую от ударов тяжёлых капель, и на возносящиеся в серое небо небоскрёбы, отражающиеся в воде. К сожалению, у него очень нечасто выдавалась свободная минута, когда можно было бы просто постоять под дождём и почувствовать себя вновь человеком. И он был благодарен учителю за такую возможность. Развернувшись на пятках, он быстро пошёл в сторону берега. Время отдыха закончилось.

Пришла пора снова становиться Богом.

1986 год, Косой переулок

Барбара проснулась от какого-то шума, болезненно отдающегося в голове, и с трудом приоткрыла глаза. Сквозь задёрнутые шторы пробивались редкие, по-утреннему яркие солнечные лучи. Гилдерой был уже на ногах и крутился перед зеркалом, белея в полумраке обнаженным телом. Барбара, ухмыльнувшись, подперла гудящую голову рукой и стала любоваться зрелищем. Гилдерой напрягал не слишком большие бицепсы, щупал живот, словно хотел там обнаружить кубики пресса, проводил руками по щекам, как будто изображая слезы, и вытягивал волосы вверх, словно хотел сделать из золотистых кудрей какие-то лохмы. Затем он сделал несколько пассов руками, сплетая их воедино, словно играя в какую-то детскую игру, и громко огорчённо цокнул.

Он был полностью обнажен, как и сама Барбара, постель смята, но это ничего не значило, потому что ничего не было. Вчера Гилдероя хватило только на то, чтобы достать еще вина, и, пока Барбара раздевалась, он прикончил в одиночку почти всю бутылку. После чего ещё сумел раздеться, но и только: сразу же уснул, пуская пузыри носом, уткнувшись прямо в левую грудь Барбары. Она по праву гордилась своими роскошными, огромными, упругими грудями, и случившееся было немного обидным.

— Эй, красавчик, — негромко позвала Барбара, отбрасывая простыню и принимая соблазнительную позу.

Гилдерой повернулся, и видно было, что он… отреагировал на тело Барбары.

— Я в Раю, — широко улыбнулся он. — Привет, красавица.

— Я же просила называть меня Барбарой! — надула она губки и еще немного изогнулась.

— Как скажешь, — ответил Локхарт, делая шаг вперед.

Настало время действовать, и Барбара ринулась в атаку:

— Постой, так ты не помнишь, что было вчера? — притворно и громко возмутилась она. — Не помнишь, что клялся всеми Основателями и своей магией, что поможешь моему сыну?! После всего, что между нами было?!

Но захлопнуть ловушку до конца ей не дали, дверь распахнулась, и внутрь влетел вчерашний лысеющий толстячок.

* * *

Филипп Эйхарт влетел в номер Гилдероя без стука, ибо время уже поджимало. Вчерашняя блондинка испуганно ойкнула и прикрылась, в номере стоял запах вина и огневиски, и, разумеется, Гилдерой был без штанов, был вообще без одежды! «А что, такая презентация точно произвела бы фурор, дамы оценили бы», с юмором подумал он, но это был бы всего лишь разовый успех и скандал. Нет, если Филипп собирался заработать на восходящей звезде литературы много-много денег и сделать его ещё более известным и знаменитым, как и просил сам Локхарт, то такое голое поведение никуда не годилось!

— Гилдерой, одевайся или все пропало! — рявкнул Филипп так грозно, как только мог.

Но Локхарт даже не шевельнулся и спросил:

— К чему куда-то спешить? Разве я не умер уже?

Филипп на секунду онемел от неожиданности, но, собравшись с мыслями, рявкнул грозно:

— Нет, это всего лишь похмелье! Но точно умрешь, если будешь пить, как не в себя, и каждый день таскать в постель новых девиц!

Блондинка дернулась и что-то там вякнула, но меньше всего сейчас Филиппа волновали чувства очередной дуры, запавшей на внешность Гилдероя.

— Ну же, Гилдерой, соберись! Это последнее выступление и самое важное! Ты хоть знаешь, чего мне стоило уломать всех этих чванливых аристократов и устроить эти приватные чтения? Деньги, слава, связи, все будет твоим!

Филипп замолчал и взмахнул палочкой:

— Акцио, одежда!

Блондинка возмущенно вскрикнула, увидев, что ее трусики оказались на куче одежды, но Филипп метнул в неё грозный взгляд, заставив умолкнуть.

— Какая необычная техника! — восхищенно произнес Гилдерой, делая шаг вперед.