Алексей Борисов - Возвращение алтаря Святовита

– Время громких слов прошло, – начал я, – пора действовать. Поэтому в Прилепово был организован партизанский отряд под командованием хорошо вам знакомого Савелия Силантьевича. Боевая задача для отряда следующая: под видом добровольного сотрудничества с оккупационным режимом совершать акты диверсий. Скажу прямо – задание у вас не самоё лёгкое, это по меньшей мере. То, что жизни оно может стоить, надеюсь, объяснять смысла нет, не маленькие. При всём при том, выполнить его надо всенепременно. Русский мужик всегда был патриотом. Ему всегда было что защищать – землю, дом, веру, Отечество. Мы должны сделать так, чтобы у германских оккупантов земля горела под ногами, чтобы собаки фашистские не только ходить, но и дышать здесь не могли.

Не сказать, чтобы народ проникся, но и не стоял безмолвно, будто снопы на току, схваченные перевяслами.

– Мы-то завсегда. Делать-то чё? – поставил конкретный вопрос Семён Силантьевич.

– Сегодня вы обучитесь обращаться с бутылкомётом. Сложного в нём ничего нет, да и принцип действия как у любого ружья, но некоторые навыки обращения с этим оружием нужно получить. Сейчас я его вам продемонстрирую.

Прилепчане с недоверием посмотрели на меня. Слишком уж не грозное название у оружия, да и бутылка не бомба. Как летом в сухую грозу: вроде и гром вдали гремит, а дождя всё нет; так и со слухами, лучше один раз увидеть. Посему, не издав и звука, терпеливо дождались, пока я вынес из леса одноствольное охотничье ружьё, с насаженным на дуло цилиндром.

– Это, – продолжил я, держа в руках оружие, – ружейная мортирка. Служит для метания бутылок с зажигательной смесью саженей на сорок. Снаряжается холостым патроном, без дроби или жакана. Вставляем в этот цилиндр обтюратор, по-русски – кружок из картона, прижимаем его плотно. После этого вкладываем бутылку, наводим на цель и стреляем. Бутылка летит, сталкивается с препятствием и разбивается. Сейчас каждый из вас попробует выстрелить бутылкой, наполненной простой водой. Савелий Силантьевич, можно ли воды сообразить? Пустые бутылки я привёз, да и ведро парусиновое есть…

– Илья, сходи к речке, – приказал Савелий, – набери ведро.

Вскоре состоялись первые стрельбы. «Огонь» вёлся по стене коровника, где уже стояла «эмка». Бутылки с водой недолетали, либо наоборот, перелетев через крышу, падали в поле. Лишь с третьего или четвёртого раза, взяв правильно прицел и использовав двойной обтюратор, братья сумели попасть по стене. «Боевой» бутылкой стреляли один раз и не по коровнику, а по яру противоположного берега. От горлышка и, не доходя пяти сантиметров до донышка, нанесли насечку стеклорезом, для гарантии разрушения и в путь. Как лопнуло стекло, слышно не было, зато потом раздался хлопок, словно громко хлопнули в ладоши и ярко-белая вспышка с молочным дымом, превращающаяся в оранжевый шар огня, сначала поднявшийся вверх, а затем медленно стекающий по глиняной круче к реке пополз в воду. Горело долго, а запах сероводорода вынудил отойти подальше. Собравшись вновь на полянке у трёх берёз, я рассказал план завтрашнего дня. Мы должны были выйти к Мокрядино, на то место, откуда я уже вёл наблюдение за караулом и подсовывал в поленницу газеты. Осмотревшись там и рассчитав по секундам все действия, можно было переходить к следующей фазе операции. Всё это прилепчане с успехом выполнили, даже подставку под бутылкомёт из поломанного ухвата сделали и припрятали, до начала диверсии.

Пятнадцатого сентября, в три часа мы сверили часы. Братья отправились в Мокрядино, а я с Савелием готовить засаду в Клинском лесу. Сегодня солнце продиралось сквозь дымку тумана, как спросонья. Белёсая тягучая влага долго скрывала землю и небо на востоке, но оранжевый диск встрепенулся, сбросил облачные оковы кучевых облаков, приподнялся над землёй, и тёплые солнечные лучи посеребрили росу, брызгами лежащую на траве. Казалось, что солнце будет светить весь день, но вскоре оно потускнело, и стало багрово-красным, словно предвещало какие-то страшные перемены в мирной жизни Клинского леса. Добравшись до места, мы ещё раз всё осмотрели. Лужа на лесной дороге, переливаясь радужным цветом, стала больше, затопив колеи. Она разлилась на всю ширину тракта, и отчётливого следа от телеги, когда я осматривал её в прошлый раз – не было. Зато появились от гусениц. Скорее всего, трактор или тягач проехал, да и масляные пятнышки, оставленные по пути следования, напомнили мне МТСовский «Сталинец» в довоенных Хиславичах. За ним такая же змейка шла. Перейдя дорогу, я воткнул два колышка, натянул верёвку из пластиковой бутылки и закрепил на дереве литровую банку, заполненную порохом и обклеенную рубленой арматурной проволокой. Достаточно было задеть шнур, как сработал бы тёрочный запал. Конечно, желательно до этого было не доводить, шум ни к чему, но лучше подстраховаться.

– Николаевич, – окликнул меня Савелий, когда я закончил с установкой растяжки, – идёт кто-то.

– Где?

– С Акулинок, дурень какой-то. Идёт и свистит, пацан бл…

Вот незадача. Сейчас в Мокрядино ребята должны караулку поджигать, и «свистун» как раз напорется на высланную подмогу. Жаль его, авось обойдётся. Сообразит, да спрячется.

– Силантьевич, ховаемся.

Мальчишка прошёл, не заметив нас. Рядом с лужей нагнулся у дерева и сорвал подосиновик, разглядел красноголового со всех сторон и, как заправский футболист, пнул гриб ногой. Видимо, червивый попался. Всё это сопровождалось насвистыванием:

Когда парнишка скрылся за поворотом, Савелий бормотал под нос окончание песни, так художественно просвистанной незнакомцем. Что тут скажешь, я б и сам что-нибудь напел. Мандраж перед боем штука серьёзная, нервы мотает капитально. Нам же не слышно, что там в Мокрядино. Вдруг братьев поймали и сейчас идут искать нас, а мы тут такие, лежим тёпленькие в засаде и ни сном ни духом. А всё потому, что побоялся я рацию мужикам дать. Была подлая мыслишка, да не одна. До последнего сомневался в людях, а они перед тем, как на задание пошли, повязки белые с рукавов в карман и с красными лентами на картузах. Не будешь же им вслед кричать: мол, постойте, есть у меня и оружие, не чета этому, да и многое… эх, крепки мы задним умом. Ничего, так только злости больше будет.

Минут через двадцать мы услышали шум машины. Рокот нарастал и вот-вот грузовик должен был показаться из-за поворота. Хоть обратный отсчёт давай, ну, наконец-то. Только ехала не полуторка. Чешская «Прага», ломая ветви, вынырнула и, покачиваясь как корова, блеснув приоткрытым лобовым стеклом, въехала в лужу, погрузившись чуть ли не до радиатора.