Алексей Борисов - Возвращение алтаря Святовита

– Не знаю, Петер Клаусович. Такие, как Ваня, разрывают свою грудь, достают сердце и освещают остальным дорогу в будущее. Без них мы бы блуждали в потёмках. Надо рассказать об этом подвиге.

Ближе к вечеру по реке Сож вновь поплыли агитационные плотики, а жители сёл и деревень Починковского района рано утром стали свидетелями происшествий, из ряда вон выходящих для оккупационных властей. Над населёнными пунктами сначала что-то свистело, затем в воздухе раздавался хлопок и на землю падали листовки. Событие происходило приблизительно в одно и то же время в Акулинках, Асташково, Пивовке и Кисилёвке. К полудню свою порцию получили деревни, находящиеся южнее. Долетели листовки и до Прилепово. Савелий Силантьевич сход собирать не стал, а просто доверил дочке приклеить агитку на заборе сожженного дома. Хоть какую-то пользу Натан принесёт. На закате с полей стали возвращаться местные жители. Сначала один подошёл к забору, затем второй, а вскоре собралось человек тридцать. Кто-то сам прочёл, кому-то спины закрывали, а кто постарше, тот зачастую с грамотой не дружил, но тоже знать хотел, чего на заборе написано. Недолго думая, стихийное собрание выделило чтеца. Им оказалась Варвара. Дочка Силантьевича читала с выражением, делала паузы, а иногда опускала глаза и всхлипывала. В листовке описывался подвиг Вани.

– Стали окружать его немцы, и кончились у Ивана патроны. Мог он назад отступить, да только нельзя было стаю вражью на товарищей своих боевых вывести. Дрожат гитлеровцы, бояться подойти, кричат ему: «Сдафайся, Ифан».

– Ась? Громче читай, Варька! Стара я, слышу плохо! – кричала с лавочки соседнего дома бабка Марья.

– «Родина моя, матушка. Тебе я обязан жизнью своей. Прими мой последний дар, ибо нечего мне дать больше», – так сказал красноармеец Иван, рванул чеку на гранате и сделал шаг навстречу бессмертию. Помните, люди Смоленщины: Никакая сила не сломит русского духа. Свята наша земля и воины Отчизну защищающие святы. Идут они на врага бесстрашные, с той залихватской удалью, с которой испокон веков били мы всех врагов наших. Знайте, люди Смоленщины: Идут сыны ваши в атаку, смотрят на небо, вспоминают Бога, ухмыляются с сумасшедшинкой чёрту, загибают трёхэтажным матом, рвут гимнастёрку на груди и, встав в полный рост под огнём, делают шаг туда, где второго шага может просто не быть. Гордись, Родина! Славься, Отечество!

Бабка Марья стукнула о землю клюкой.

– Люди, слухайте меня! Чую, побьют германца! Вот вам крест!

Варвара отошла от листовки, цокнула языком, словно вспомнила что-то важное, и выпалила:

– Чуть не забыла, батька сказал, что сегодня фильму в колхозном коровнике показывать будут.

Кинопроектор, работающий с киноплёнкой восемь миллиметров, у меня был: «Kodqscope Eight model 33». Питался он от ста десяти вольт и был в комплекте с понижающим трансформатором. Только использовать его было нельзя. Проблема стояла в энергоснабжении. Немцы частично восстановили линию электропередачи в Смоленске, не озаботившись областью. Если и был какой-то план электрификации, то Прилепово в этом списке стояло в самом конце. Пришлось искать альтернативные варианты. Самый простой – аккумулятор, но на нём долго не протянешь, ему тоже зарядка нужна. Можно было воспользоваться «эмкой», как генератором, но тут вставал вопрос с бензином. Оставался старый проверенный способ. Думаете, поговорка «крути педали, пока не дали» об улепётывающем с места преступления велосипедисте? Кабы не так, поговорка о киномеханике, который крутит педали велогенератора, показывая зрителям кинофильм.

Опробовав работу кинопроектора у себя дома и настроив трансформатор, я перевёз установку в Прилепово. В коровнике повесили экран, сделанный из большой простыни и трёх наволочек, через поперечную балку перекинули провод с автомобильной фарой и, сколотив силами бывших военнопленных несколько лавок, устроили кинозал. Без четверти восемь возле здания на окраине деревни собрались до полусотни жителей. Прознав, что посадочных мест немного, самые сообразительные послали детей за табуретками. У закрытых дверей «кинотеатра» был выставлен стол с горящей керосиновой лампой, за ним, на стульчике сидела Варвара, изображая из себя билетёршу. Настоящему билетёру в деревне делать нечего, наличных денег практически ни у кого не было, а так называемые «трудодни» остались только на бумаге. Посему Варвара вела запись. Слева от неё виднелась афиша, написанная от руки чёрной тушью: «Историческая драма Александр Невский. В главных ролях: Николай Черкасов, Николай Охлопков, Сергей Блинников, Андрей Абрикосов. Цена билета для взрослого – 1 рубль, детский – 10 копеек». Под информационной надписью приписка: «Собранные средства пойдут на помощь семьям, оставшимся без кормильцев».

Рассаживались по рядам долго и шумно, тем более, что никто не торопил и не мешал. Даже когда все расселись и, казалось, угомонились и в зале вот-вот воцарится мёртвая тишина, снова раздавался скрип, кряхтение и гам начинался по-новому. Лишь когда немного померк свет, люди замолчали.

Перед сеансом выступил Савелий Силантьевич. Рассказав о трудных временах, переживаемых жителями деревни, староста тонко намекнул, что культурная жизнь села должна продолжаться и в столице об этом помнят. В какой столице, он не пояснял (и так понятно), а кто засомневался, так осина на выезде из деревни пока ещё занята, но при желании освободим.

Вскоре погас свет, закрутились педали, и на экране замелькала заставка боевого сборника номер два. Показывался случай на телеграфе. Среди толкавшихся у стойки людей с телеграммами вдруг появился одетый в военный мундир прошлого века человек и, растолкав очередь, протянул бланк, воскликнув: «Молния!» Зачитанный вслух телеграфисткой текст: «Берлин. Гитлеру. Пробовал. Не советую. Наполеон», – вызвал у зрителей приступ хохота. Прилепчане тут же провели аналогию, и когда после сборника была показана колонна немецких военнопленных под Ельней, стали делать прогнозы на скорое окончание войны. Потом был антракт. Вновь зажглась подвешенная под потолком автомобильная фара. Заиграл аккордеон, а киномеханик в это время менял плёнку.

В эти часы недалеко от деревни Каменка шёл бой. Ещё днём Пётр совершил огромную глупость. Двигаясь параллельно реке, они повстречали сидевшего за удочкой дедка. Нет, чтобы пройти мимо. Есть же карта, начерчен маршрут, компас на шнурке болтается, так нет: интересно младшему сержанту стало, далеко ли до Ельни? Оказалось не очень, вёрст так тридцать, только как их теперь преодолеть, когда впереди палят из винтовок, а позади, шагах в трёхстах застрочил пулемёт преследователей и Егор достаёт последний «блин» для «дегтяря». Патронов больше нет. В автомате штук двадцать, да у Антона две обоймы к карабину. Немцы прижимают к реке, спешат, пока совсем не стемнело. Сдал их дедок, как пить дать сдал. Пётр на звук дал очередь, пулемёт противника захлебнулся. Может, ствол меняют, а может, попал.