Алексей Борисов - Возвращение алтаря Святовита

Где-то с начала октября осень и зима стали тягаться друг с другом на невидимых весах, бросая вместо гирек на тарелки природы то ночные заморозки, то южный ветер. Впрочем, за этими непостоянством было кому понаблюдать, да поразмышлять, вспоминая былые, возможно самые лучшие свои годы, когда что-то похожее случалось, – ведь народный календарь живёт на знаниях стариков, а в деревнях только они и остались. Уполовинила война деревни Смоленщины, но всё-таки жизнь продолжалась, идя своим, крестьянским чередом. На огородах, после поздней жатвы, бабы спешили выкопать картошку, пока не помёрзла. Престарелые деды и подростки свозили снопы в гумна. Кто мог цеп в руках держать – обмолачивали на токах, кому сил не хватало – на подхвате. В общем, по старинке. Не стало колхозов, а вместе с ними молотилок, тракторов и многого другого, так нужного для крестьянского труда. Осенью сорок первого деревни откатились в прошлый век.

Катя Синайко закрыла за собой калитку, подтянула повыше юбку и, закрыв глаза, прошептала: «Так надо». Зажав под руками два свёртка, она направилась в сторону аэродрома, где советские военнопленные мостили булыжником дорогу. Идти было стыдно, соседи, как назло, чуть ли не одновременно повылазили из домов и смотрели осуждающим взглядом. Катя шла, стараясь не смотреть по сторонам. Господи, как же она хотела объяснить людям, что весь этот броский макияж и короткая юбка в такой холод только, чтобы отвлечь внимание конвоиров. Ей ужасно хотелось побежать, но приходилось идти, пряча свои чувства глубоко в себя, поджав губы, твёрдой, уверенной походкой. Миновав последний дом, она вздохнула и вздрогнула от неожиданного прикосновения. На выходе из деревни за ней увязался Яшка-гнида. Именно так все деревенские звали этого выродка, добровольно пошедшего служить в полицию. Сам Яков в деревне появился этим летом, в июле, когда бои шли ещё на подступах. Упросил старика со старухой, живших обособленно на краю деревни, сховать на время, наврал им с три короба о преследовании из-за религиозных убеждений, а те, будучи староверами, поверили. Теперь старики жили в хлеву, а Яшка делил дом со своим сослуживцем – уголовником, таким же мерзавцем и негодяем.

– И куда ж така краля засобиралась? – прогнусавил Яшка, заломив на голове картуз, изображая из себя разбитного хлопца.

Катя подала в сторону, но Яшка ловко схватил её за шиворот.

– Тебя, падла, по-человечески, со всем уважением. Опа, да у тебя свисток намазан. Я такое люблю.

– Отвали, гад! Я к Гансу на именины иду. Только попробуй ко мне ещё раз прикоснуться, – и тут Катерина добавила то, что ей только что пришло в голову: – Он тебя вместо меня… ну, ты догадался?

Полицай разжал пальцы. Его приятель как-то рассказывал, о таких ужасных отношениях между мужчинами. Представил себя с Гансом и ужаснулся.

– Дура! – всё, что смог произнести Яшка, покраснел, как помидор, и попятился прочь.

Дальнейший путь много времени не занял. Катерину подвезли на телеге, везущей молоко, и высадили практически рядом с работавшими красноармейцами. Оставалось только проскользнуть мимо конвойных. Не вышло, Катю окликнули, приказали остановиться и, не слушая её объяснений, стали обыскивать. Пришлось терпеть, так как немцы искали сугубо определённые предметы, присущие женскому телу. На смотанные ватники даже не посмотрели, этого она и добивалась. Пусть облапали, обозвали нехорошим словом, сегодня она потерпит, а вот завтра эти фашисты пожалеют. Улыбнувшись немцам, Катя пошла вдоль дороги, на которой трудилась бригада военнопленных. Пройдя метров сорок, она остановилась и бросила ватники в толпу со словами: «Для Савченкова». Передача моментально исчезла. Теперь можно и домой.

После вечерней поверки Савченкову принесли оба ватника. Отобрав себе с пришитой к рукаву белой лентой, он ощупал его и из небольшой дырки стал вытаскивать какую-то колбаску, похожую на пластилин. Когда процедура была завершена, ему подали пилотку, наполненную кусочками проволоки. Следуя инструкции, Фёдор слепил бомбу, закрепил детонатор и отдал «смертоносную пилотку» танкисту Филиппу. На побег решились двадцать семь человек. Из них Савченков назначил трёх командиров, которым полностью доверял. Вместе с ними он вскрыл тайник, вынув оттуда вещи, принесённые в сапогах. Пистолеты распределили среди тех, кто умел с ними обращаться. Это была ударная группа. Ещё шесть человек получили ножи, они шли на подстраховке. Остальные должны были вооружаться по ходу действия.

На следующее утро Савченков подошёл к конвоиру, с которым он был знаком, и попросил передать начальству, что группа из двадцати восьми человек с ним во главе готова выполнить норму шестидесяти, если им достанется двойной паёк. Помощнику коменданта идея понравилась, двойную пайку он выдавать не собирался, а вот посмотреть на драку за баланду был готов. Посему перед строем было объявлено соревнование, где с одной стороны выступала бригада Савченкова, а с другой любая другая, готовая подтвердить взятые на себя аналогичные обязательства. Сумасшедших не нашлось, и сокращённая бригада, впрягшись в телегу с инструментами, побрела ремонтировать дорогу. Выделенный им участок располагался возле деревни Митюли, недалеко от искореженного танка. За день требовалось засыпать воронки, дабы к этому месту смог подобраться тягач. Вместе с конвойными посмотреть на технику отправился прибывший с железнодорожной станции тыловик. Когда с телеги сгрузили кирки с лопатами, немцы разожгли костёр и, положившись в качестве охраны на одного пулемётчика, собрались возле огня. Тыловик осмотрел танк, сделал какие-то записи, заскучал и вскоре предложил конвоирам перекинуться в картишки по маленькой.

Это был шанс. План действий уже оговорен, и Фёдор дал команду начинать. На повозке стояла бочка с водой. Раз в час военнопленным разрешалось испить воды. Для этого выделялся один человек, разносящий воду в ковшике. Водоносом был назначен Филипп, так как левая рука у него была перебинтована и работать в полную силу он не мог. Подойдя к телеге, он снял с головы пилотку и сделал вид, что зачерпнул воды. Обычно от раненого человека нельзя ожидать активных действий. Вот и пулемётчик, направив на него ствол, заметил повязку и отвернулся в другую сторону. Двое пленных лениво бросали землю, их стоило подбодрить. В этот момент четвёрка вооружённая пистолетами открыла огонь по пулемётчику, а танкист резко побежал к костру, бросив на ходу самодельную бомбу. Всё произошло за считанные секунды. Раздавшийся взрыв оглушил картёжников, а рубленая проволока сделала своё дело. Подоспевшим красноармейцам с ножами оставалось только добить раненых. Арсенал бывших узников шталага пополнился четырьмя карабинами, ручным пулемётом и двумя пистолетами. Пока раздевали убитых немцев, Савченков ориентировался на местности. Бывшему агроному достаточно было только взглянуть на деревья, чтобы понять, где север, а зная название ближайшего населённого пункта, сообразить, в какую сторону идти. Оставалось замести следы и как можно скорее покинуть это место.