Максим Дынин - Между львом и лилией

Ну что ж… «Тогда считать мы стали раны, товарищей считать».

8 июля 1755 года. Форт Дюкень.

Капитан 3 ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум».

Победа была полной. Англичане потеряли только убитыми более двух тысяч человек. Еще порядка полутора тысяч были ранены и сдались в плен. Потери же французов и их союзников в этом бою были небольшими. Офицеров они потеряли троих убитыми, а еще четверо были ранены. Рядовые и канадские ополченцы потеряли девятерых. Общее же соотношение потерь оказалось следующим: французы – шестнадцать; человек, а их индейские союзники – около сорока. [95] В реальной истории французы и их союзники в битве на Мононгахеле потеряли именно это количество людей, а вот потери англичан составили 977 человек убитыми и ранеными.

Обходя поле боя и разглядывая тела поверженных врагов, парни Самума наткнулись возле трупов генерала Брэддока и офицеров его штаба на убитого дородного мужчину средних лет, лицо которого показалось им знакомым. Пленные английские офицеры сказали, что это труп Бенджамина Франклина, генерального почтмейстера Пенсильвании, который в армии Брэддока фактически исполнял обязанности квартирмейстера.

«Ну вот, на стодолларовой купюре, если, конечно, она когда-нибудь будет напечатана, теперь будет изображен другой», – подумал про себя Хас. – «Таким образом, этот завоевательный поход оказался последним сразу для двух несостоявшихся президентов США». [96] Распространенная ошибка – Франклин никогда не был президентом США. Он пользовался большим уважением и авторитетом у отцов-основателей США, но высшая должность, которую он занимал – это Президент Верховного Совета штата Пенсильвания. Впрочем, бытовало мнение, что он станет следующим после Вашингтона президентом США, но он умер в 1790, в начале первого срока последнего. Впрочем, Самум отнесся ко всему произошедшему достаточно равнодушно. Видимо, начал привыкать к новой жизни в прошлом.

Его больше интересовали насущные проблемы. Для транспортировки раненых необходимо было срочно найти где-то большое количество телег, которых у французов в данный момент не было. Потому де Линьери отправил гонца в форт с вестью о победе. А заодно он попросил прислать необходимое количество подвод и солдат для конвоирования пленных. Пока же доктора во главе с Дартом и при участии Робинсона и Оделла оказывали раненым необходимую медицинскую помощь на месте.

Хас переговорил с де Лангладом, который оказался весьма интересным собеседником и рассказал много нового и познавательного об индейской тактике ведения боевых действий, а заодно и о европейской линейной тактике, господствовавшей тогда на поле боя. Впрочем, и Жан, в свою очередь, с большим интересом слушал рассказы Хаса, в том числе и о приемах ведения боевых действий в лесистой местности.

Молодые люди были весьма довольны беседой, и стали если не друзьями, то добрыми приятелями. По совету Самума, Дюма выставил боевое охранения по периметру полевого лагеря. Охрану периметра взяли на себя смешанные караулы французов и индейцев. Теперь враг не мог внезапно напасть на лагерь, и свободные от вахты и работ люди могли спокойно отдыхать.

Впрочем, Хас думал о совсем другом, а именно, что им делать дальше. Он напряженно размышлял, пытаясь решить – остаться ли им здесь, или двинуться дальше, ища себе хоть какое-то временное пристанище.

27 июня 1755 года. Аппалачи.

Генерал-майор Эдвард Брэддок, главнокомандующий войсками в колониях, командующий экспедиционным отрядом.

– Квинси, что слышно от Танахарисона? Он должен был уже давно объявиться.

– Не знаю, генерал, с тех пор я ничего от него не слышал.

– Если до завтра от него не придут гонцы, вам придется еще раз отправиться к нему и пригрозить, что, если он не выполнит обещанного, то мы его примерно накажем.

Брэддок нахмурился, вспомнив, как попытка «примерно наказать» другое племя – сасквеханноков – закончилась более чем двумястами погибшими под какой-то никому не нужной индейской деревней. И, что еще обиднее, трупов индейцев на поле не было, были следы кремации, но, по словам скаутов, сожжено было не более двух-трех десятков тел, возможно, даже меньше.

Через три часа Квинси вернулся.

– Генерал, пришли гонцы.

– И что ты узнал от них?

– Они рассказали, что Танахарисон выследил пришлых индейцев.

– Где они?

– Генерал, он решил их лично уничтожить. Результат – многие минго убиты, включая всех вождей, кроме одного – Сойечтовы, которого мы именуем Логаном. Теперь он – верховный вождь минго.

«Какой идиот этот Танахарисон! – подумал Брэддок. – Я же приказал ему – выследить их, но не ввязываться с ними в бой.»

Вслух же сказал:

– Надеюсь, этот Логан хотя бы передал нам, где находятся наши враги.

– Нет, генерал, не передал.

– И где его люди?

– С нашими скаутами-минго.

– Немедленно приведите их сюда.

Но, увы, Квинси так и не вернулся. Где-то через час Брэддок послал своего адъютанта, капитана Орма, узнать, что случилось, и тот вернулся через пятнадцать минут:

– Генерал, Квинси и Хэйза нашли примерно там, где ранее находились минго, в кустах, в разных местах. Им… Им перерезали горло.

– А где минго? Где они, я вас спрашиваю?? – Брэддок перешел на крик.

– Не знаю. Их тел мы не нашли.

– Понятно… Значит, скорее всего, наших скаутов убили эти адские минго! Они предали Его Величество короля Георга III. Когда мы вернемся, надо будет с ними разобраться, но сейчас нет времени. Вот только у нас не осталось скаутов, знающих эти горы и эти леса. Совсем не осталось.

– Может, послать в Монокаси за новыми?

– Нет времени, лейтенант.

– Один из людей Скрэнтона ещё жив. Миллард.

– У него же вроде была сломана нога?

– Не сломана, как оказалось, лишь растянуты связки.

– Тогда узнайте, как Миллард себя чувствует и сможет ли он провести нас до Дюкени.

– Я узнал. Ходить он может лишь с трудом, но ездить верхом – да.

– Вот и хорошо. Пусть выполнит свой долг и доставит нас в Дюкень.

11 июля 1755 года. Кладбище у форта Дюкень.

Лейтенант колониальной морской пехоты Шарль-Мишель Муэ де Ланглад, командующий отрядом Совета трёх костров. [97] Конфедерация индейских племён чиппева, оттава и потаватоми.

– Cines ad cinerem, pulvis in pulverem [98] Пепел к пеплу, прах к праху. , – произносил кюре над всё ещё разрытой могилой, в которой лежали бренные останки лучшего моего друга из гарнизона форта Дюкень, капитана Даниэля-Гиацинта-Мари Лиенара де Божё. Одет он был в парадный мундир, индейская раскраска и кровь смыты с его изуродованного лица, столь непохожего на его жизнерадостную физиономию при жизни. А жил он, как античный герой, и умер, как Ахилл, поражённый в пятку стрелой Париса.