Максим Дынин - За обиду сего времени

А на следующее утро мы ушли на рассвете – надо было зайти на остров Вознесения и оставить там людей и кое-какую строительную технику. Потом Мивок должен был её по дороге на Карибское море забрать – в первую очередь она нам нужна будет там, на Барбадосе и Тринидаде.

Заход на остров Вознесения занял всего три часа. Нам было известно, что на северо-западе острова находятся две достаточно глубоких бухты – и в бухте Вознесения, в наше время известной как Клэренс-Бей, мы и выгрузили людей, технику, вооружение, и запасы. Сначала, как водится, промерили глубины и обнаружили, что в южной части залива глубины достигают одиннадцати метров, тогда как на севере – песок и достаточно мелко. Отдельно доставили достаточно большое количество воды – у берега здесь нет пресной воды, так что один из первых строительных проектов – дождевые цистерны. Именно поэтому на острове поселения появились в моей истории лишь в девятнадцатом веке, причём рассчитаны они были лишь для персонала военных баз.

Но пляжи здесь были знатные, вода тёплая, песок белый… Кроме того, недалеко от берега начинались рифы. У меня была мысль поплавать здесь с маской, но Жора Неверов сказал мне "нет" – времени мало. Неожиданно появился выводок девушек-медичек во главе с самой Региной, и совместными усилиями мы смогли уговорить капитана отпустить нас на пляж, "только чтобы были на борту не позже, чем через два часа. Нет, лучше полтора."

Взяв с собой тенты и полотенца, мы спустились по трапу и отправились на север. Минут через десять, Рената царственным жестом нас остановила.

– Сюда. Место красивое, вот только деревьев нет.

– Потому и тенты, – улыбнулась Женя Кравцова, самая бойкая из медичек.

– Вот и хорошо. Ставьте, и пойдём купаться.

Тенты были скорее армейскими навесами, но поставили мы их буквально за три-четыре минуты, положили на песок полотенца, и начали раздеваться, причём Рената вполголоса сказала:

– Вот и хорошо – мужики далеко, нас не увидят.

– А Лёха что, не мужик, – сказала Женя, и остальные засмеялись.

– Лёха – один из нас, – нелогично ответила Рената, и хохот усилился, а я украдкой посмотрел на то самое место – а вдруг я и правда теперь "один из них" по всем параметрам? Вроде обошлось…

Затем Рената заставила нас помазаться мазью от загара (причём трудодоступные места приходилось мазать другим – хорошо ещё, у меня это только часть спины), и лишь потом повела нас в воду, после чего посмотрела на меня озорным глазом и сказала:

– Давай наперегонки вон до того камня!

Три девочки поплыли вместе с нами; я думал, что я всех их побью только так, не напрягаясь, но неожиданно быстрее меня рванули и Женя, и – о, ужас! – Рената. Я еле-еле перегнал их, как Рената вдруг закричала:

– А теперь обратно!

На этот раз я всё-таки вспомнил свою спасательскую юность, и, хоть и не без труда, обогнал их на два-три корпуса, после чего девицы всей толпой набросились на меня и стали топить… В результате полежать на пляже нам практически не удалось, да и вернулись мы минут на двадцать позже, чем нам разрешил Жора. Но тот лишь усмехнулся:

– Сказал бы я вам на два часа, пришли бы через два с половиной. Или через три, как моя жена… – лицо его неожиданно потеряло сардоническое выражение, глаза заблестели, и он отвернулся от нас.

Вышли мы согласно плану, и пошли на север – на Бермуды. Несмотря на то, что я был намазан кремом от загара, да и были мы на пляже недолго, я всё равно умудрился обгореть, причём хуже всего на самом неудобном месте – на седалище, которое я сам перед купанием нормально помазать не сумел, а девочек просить по понятным причинам не хотелось. После этого, я два дня бегал к Ренате на обработку, ел стоя, спал лишь на животе, да и за письменным столом работать не получалось. Так что, когда ко мне на второй день зашёл Саша, он согнулся от хохота – компьютер лежал на койке, а сам я стоял перед ним в голом виде (чтобы не болела обгоревшая партия) на коленях, которые, в отличие от филейной части, почти не болели.

– Я-то думал, ты православный, а ты, оказывается, молишься компьютеру.

– Зря ты с нами не пошёл – сам бы был сейчас в моём положении.

– Пригласил бы, я бы пошёл. А то ты вновь куда-то не в ту степь отправился – жена дома на сносях, а он всех баб на корабле монополизировал.

– Не я приглашал, а дамы. А они мужиков брать с собой не хотели.

– Ага, ясно. Ты, получается, не мужик.

– Да пошёл ты, – что, в переводе, означало "сдаюсь!"

– Ладно, расскажи хоть, чем занимаешься.

Я показал ему карту Бермуды из энциклопедии:

– Вот смотри. Видишь форму? Что напоминает?

– Неполный вытянутый атолл. Или затонувшую кальдеру вулкана. По форме – рыболовный крючок.

– Именно. На севере – "ушко". А геологически – там и правда был вулкан, вокруг – глубины в несколько тысяч метров. Вот только вулкан за многие тысячелетия ушёл под воду. А то, что над водой, было намыто и принесено ветром за долгие годы.

– Ясно. Ну и где здесь столица?

– Видишь – Сент-Джордж? Так он называется и сейчас, но основали её наши ребята и назвали первоначально Новоалексеевкой. Что ты ржёшь, я был бы только за, если бы её переименовали в Новоалександровку. Или Новосикоевку.

– Ну уж нет, у нас здесь культ сугубо твоей личности. Понятно. Значит, здесь несколько островов вокруг этого залива… А южнее – один большой остров и несколько крохотуль.

– Не совсем. Видишь, вот здесь небольшой пролив – он не судоходный – и далее идёт остров, известный в нашей истории как Сомерсет. А здесь – смотри.

И я перелистнул страницу. На экране появился план, нарисованный нашими ребятами, который передал мне Дон Хуан.

– Ага, понятно. Главный остров, Новоросский остров – он как бы острие крючка… Молодцы, ребята, вымерили глубины. Понятно теперь. А пресная вода?

– Реки и озёра только подземные – там целая куча пещер. Но дожди там идут очень часто, так что там, наверное, построили цистерны. Одна проблема – камень пористый. Поэтому мы их изолируем цементом. После победы, конечно.

– Ясно. А что там у англичан?

Я вывел на экран третий план – с "Золотого Кабана".

– Пока они только в Сент-Джордже, там, где при нас была Новоалексеевка, плюс здесь и здесь у них форты. Может, они и ещё что-нибудь построили, но вряд ли, солдат у них маловато.

– А кто строит?

– По словам Кидда, какие-то рыжие в основном. Наверное, ирландцы – возможно, работники по контракту, но скорее – рабы.

– Белые рабы?

– А ты как думал? Их приговаривали к рабству якобы за мятеж либо за другие преступления. Другая форма – люди, которые подписывают контракт на семь лет, а затем им полагалось ружьё и определённая сумма. Но хозяева могли удлинить срок за всякие проступки, настоящие и мнимые. Хотя, в таких случаях, они могли обратиться в суд, и иногда даже выигрывали дело. Но редко…