Лада Кутузова - Темногорье

Хранитель пути растерялся, он даже не сразу среагировал:

— Милая, я демон! Зачем мне лезть в дела людей? Я не бог, у меня нет мании величия!

Но Мёнгере не сдавалась:

— Ну что вам стоит? Ведь вы же сильнее этого божка.

Лицо Хранителя посуровело:

— Каждый отвечает за свои поступки. Я могу дать шанс, как вам, например. Но люди должны вылезти из кокона, если хотят изменить жизнь к лучшему. Я не стану вмешиваться.

Он устало посмотрел на путников.

— К чему я вам это говорю? У вас же в одно ухо влетает, в другое вылетает. Вас эта дорога ничему так и не научила!

Мертвая лисица кивала головой в такт его движениям, словно соглашаясь со словами.

— Вы доверяете всем. Даже мне, хоть я и демон. А для меня ложь и правда одинаково равноценны — использую то, что выгоднее.

Он поправил лисью шкуру и сказал на прощание:

— Вам очень повезло с дорогой, потому и расслабились. На темном пути так бы не вышло. Но всё же я убедительно призываю помнить, что смерть здесь настоящая.

Приш едва не задохнулся от возмущения: ничего себе, легкий путь! Столько потерь и печальных историй. Он до сих пор в себя прийти не может после случая с Хармой. Ее лицо постоянно стоит перед глазами. Даже про родных и Алису он меньше думает. И ничего не изменить! А этот демон утверждает, что им повезло. Как он может?!

Пришу хотелось высказать всё это, но Хранитель шагнул и обернулся лисицей. Хухэ возмущенно затявкал. Но лиса лишь махнула хвостом и убежала.

Путники переместились. Вокруг раскинулась степь: безбрежное море высохшей травы с редкими кривыми деревцами. Трава здесь выросла выше головы, и идти сквозь нее было сложно: казалось, что легко заблудишься. Глеб поежился: вот так идешь, идешь, а потом — раз, и на тебя рысь выпрыгнет. Или лев. Неясно, кто тут водится и куда путников занесло. Лишь виднеется небо над головой и толстые облака — как набитые пухом подушки. Совсем скоро они порвутся, и оттуда полетят белые мухи.

Вдали послышалось ржание. Надо же! Похоже, лошади пасутся. А не видно, если только подпрыгнуть. Глеб так и поступил, но разглядел лишь темно-рыжие головы — лошадки ростом не отличались. Хотелось вскочить на них и помчаться к радуге. Всё быстрее, чем пешком. Интересно, сколько же путникам осталось идти? День, два или месяц?

Хорошо, что на несколько дней решен вопрос с провизией и водой. Можно об этом не думать. И небольшой запас газа остался — с дровами здесь плохо. А пока горелка выручит. Хотя хочется нормальной жизни: выпить чай с тортом в уютном кафе, да даже дома с абрикосовым вареньем — и то лучше, чем просто воду. Пиццу заказать или суши. Когда Глеб вернется, первым делом в ванну залезет, а потом пойдет и наестся до отвала всего, чего пожелает. Наверное, Глеб неоригинален: это общая мечта всей троицы. Лишь Хухэ сам себе пропитание добывает. У него ловко получается — то мышь поймает, то птичку. Для фенека это любимая еда, а не какая придется. И экономить не надо.

…Пятый день в степи — совсем не смешно. Иногда кажется, что путники здесь и останутся, утонут в рыжем море, колышущемся от ветра. Главная проблема — холодные ночи, да и днем уже прохладно. Горелку пришлось оставить — газ кончился. Приходится обходиться без костра. Мёнгере снова начала подкашливать, поэтому Глеб поделился лекарствами. Только бы не перешло в бронхит или пневмонию. Настроения никакого, даже разговаривать не хотелось. Наоборот, Глеб едва сдерживался, чтобы не сорваться. Бесило всё. Особенно невозможность видеть, что вокруг. Лишь иногда залезал на встретившееся дерево и обозревал окрестности: сплошные заросли. Может, они и не дойдут до радуги?

Темнело рано — похоже, здесь уже наступил златник. Почему-то время в дороге прыгало, и путники давно потеряли счет дням. Надежда увидеть радугу таяла. Ближе к вечеру началась морось, и Глеб решил: хватит на сегодня. Лучше они разобьют палатку и отдохнут. Хотелось поджечь траву, чтобы очистить землю. Лишь понимание, что погибнет всё живое, не успевшее убежать, останавливало.

В забор они чуть не врезались. Глеб едва нос не разбил, когда перед путниками выросла ограда — за травой ее было невозможно различить. Чуть выше человеческого роста, построенная из поперечных жердин. А за ней находилось кукурузное поле, высокие стебли ломились от тяжелых початков. Еда! А еще посреди поля росло раскидистое дерево, его ветви распростерлись во все стороны. Глеб перемахнул через ограждение и побежал к дереву. Приш несся рядом, обгоняя. Мёнгере и Хухэ, как всегда, отстали.

Глеб и Приш вскарабкались одновременно и только тогда заметили хижину метрах в тридцати.

— Что там? — спросила Мёнгере, рядом крутился Хухэ.

— Дом, — ответил Приш, — и из трубы идет дым.

Приш с Глебом спустились. Снова люди… Почему-то радости от встреч с ними не было. Ни разу не обошлось без неприятностей: либо для путников, либо для хозяев. Вот и сейчас: что делать? Обойти или всё же зайти в хижину?

Сомнения разрешил запах — из дома пахло свежевыпеченным хлебом. Глеб сам не понял, как ноги понесли его к дому. В голове вертелось, что раз судьба приготовила испытания, то глупо бегать от них. Но на самом деле им, как и остальными, управлял желудок. С утра доели последнюю копченую рыбу и допили воду. Так что пришлось заглянуть на аромат.

Они помялись возле рассохшегося крыльца, сквозь ступени которого пророс подорожник. Поизучали серые бревна, между которыми торчал мох. Наверное, долго бы собирались с духом, если бы дверь не открылась и на пороге не возникла старушка. Как с картинки: пухленькая, в белом чепчике и фартуке поверх длинного платья.

— Ну что стоите, не проходите? — строго спросила она. — Не думала, что ко мне такие стеснительные гости заявятся.

Хухэ первым вскарабкался на крыльцо и обнюхал подол старушки. Чихнул и зашел в дом. Глеб ободрился: хороший знак! Он с остальными последовал за фенеком. Показалось или так и было изначально, но дом словно помолодел: бревна потемнели, точно их только вчера срубили в лесу, запахло смолой. И повеяло ароматом пирогов. Старушка повела путников сразу на кухню.

— Перекусите для начала, а потом баньку истоплю.

Глеб оживился: баня — это классно. В степи воду экономили, не до мытья было. Да и одежду неплохо бы постирать, а то скоро пованивать начнет.

Посреди кухни стояла печь. Старушка открыла заслонку и проверила.

— А пироги как раз и готовы, как знали, что гости придут, — с этими словами она достала противень.

Глеб втянул воздух и чуть не застонал: как же хотелось есть. Старушка разрезала брусничный пирог и разлила парное молоко по кружкам.

— Приятного аппетита, — пожелала она. — Как наедитесь, расскажете, как вас зовут. А ко мне можете обращаться: тетушка Кэт.