Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

Солгал! Поставить-то поставили, но фильм в прокате провалился.

– Сандро, не надо спорить, – сказала ему Глория Свенсон. – Наше кино – это театр кабуки, адаптированный для фермеров Среднего Запада. На экране – своя жизнь, там ветер не портит прическу, море не смывает косметику, а ковбой, проведя неделю в пустыне, все равно одет в чистую рубашку. Аэроплан, если воткнется в землю, обязательно должен взорваться, причем в ту же секунду. Почему? Да потому, что зритель ждет. И с этим автомобилем та же история. Пули в бензобак вполне достаточно. Взрыв, авто объято огнем, и злодеи сгорают в муках. Герой бросает «кольт» на землю, оборачивается к героине, берет ее за руку…

– Пуля в бензобак? – Дикобраз в нерешительности почесал кончик носа. – Никакая машина от этого не загорится, даже злодейская. С чего вообще автомобилю взрываться?

Свенсон тяжело вздохнула.

– Потому, Сандро, что это пуля – последняя, герой ранен, а машина с врагами уже в двадцати метрах. Лицо крупным планом, глаза, губы, пальцы на рукоятке пистолета… Должна взорваться!

Ее руки мягко легли ему на плечи, и Фома Неверующий сдался.

– Взорвем! Если хочешь, герой просто плюнет на капот.

– Это мы прибережем для комедии, – улыбнулась женщина. – Пиши!

Сценарий выходил не слишком сложным, только вот думать о нем не хотелось. Как и о том, кто мог быть этим неведомым автором. Князь вновь наполнил рюмки, взял свою.

– Давайте выпьем, синьор Канди. А заодно поведайте, что нового в славном городе Матере?

Интерно пить не спешил. Рюмку поднял, оглянулся по сторонам.

– Что-то происходит, синьор Руффо, что-то очень плохое. Вы мне не верите, ваше право. Но сейчас я говорю от имени всех ссыльных. Власти скрывают правду, уверен, что в Риме ни о чем даже не подозревают, хотя уже погибли несколько человек. Мы написали письма, я передам их через дона Агостино. Но, боюсь, их даже не станут читать. Кто мы такие? Напишите вы, прямо в канцелярию Дуче. От вашего письма они не отмахнутся!

– С какой стати? – удивился Дикобраз. – Я там давно в черном списке, еще с Авентины. И о чем собственно писать?

– Но… То есть, как о чем? – синьор Канди даже растерялся.

– Все преступления власти расследуют, их пока не в чем упрекнуть. То, что наша почта не доходит, мы доказать не можем. Остаются привидения, но не думаю, чтобы Дуче ими заинтересовался.

– Заговор, – шевельнул губами интерно. – Все, что пока кажется непонятным и нелогичным, рано или поздно сложится в очень простую схему…

«В сценарий», – мысленно поправил Дикобраз. Кажется, у него нашлись подражатели. Но Канди ошибается, все, если задуматься, понятно и очень логично.

– …Но это «или поздно» для очень многих может означать смерть. Напишите, синьор Руффо! Одно слово «заговор» их раз- будит.

Князь покачал головой.

– Волки! Волки! Тревога не должна быть ложной. Если нас спросят, у нас должны иметься доказательства. Они есть?

Несостоявшийся актер поморщился.

– Не думал, что вы такой формалист. Плохо, очень плохо! Если с письмом не получится, останется лишь один выход…

Дикобраз отвернулся, чтобы не встречаться с собеседником взглядом. Если синьор Канди и сценарист, то скверный. Слишком все очевидно. Что можно предложить узнику?

– Побег! Да, синьор Руффо, побег! Раньше не предлагал. Теперь – самое время.

Из-за приоткрытой ставни послышался долгий и тоскливый вой. Кладбищенский страж на посту. Вечер. Скоро проснутся стариканы. Самое время…

– Итак, что мы видим? Сначала вы, Таубе.

Лейхтвейс взял в руки снимок, покрутил перед глазами, пытаясь понять, где верх, а где низ. Если положить на бок, выйдет снаряд от тяжелой гаубицы. Но снимок вертикальный. И снаряд неправильный, с чем-то непонятным в головной части.

…Знакомая комната, стол, они с Цаплей за столом. Куратор здесь же, прохаживается от двери к подоконнику. А на фотографии… Впрочем, нечто подобное видеть уже приходилось.

– Это, господин майор, баллон для хранения и транспортировки отравляющих веществ. Только необычный, с цифровым замком. Значит, что-то новое и секретное.

– Русское, – добавила Цапля, взглянув на фото. – Похоже на их термосы. Но вещества могут быть и биологическими, в СССР такие опыты ведутся.

Карл Иванович смеялся редко, а уж хохотал хорошо если раз в пятилетку. Но тут прорвало. Закинул голову, зажмурился от удовольствия – и от всей души. Долго, очень долго. Наконец, выдохнув, вытер глаза платком.

– Фантазеры! Нет, молодые люди, ошибаетесь. И знаете почему? Выдумки у вас не хватает.

Стер улыбку с лица, над столом наклонился.

– Это термос для воды, бронированный и действительно с цифровым замком. Изготовлен лично для товарища Сталина. Фотографию мы получили совершенно случайно, и мне тоже пришлось изрядно поломать голову.

– Д-для воды? – растерялся Лейхтвейс. – А зачем?

Неле и на это не сподобилась. Взяла снимок, осторожно, словно боясь отравиться, поднесла к самым зрачкам… Куратор присел, ударил костяшками по твердому дереву, словно гвоздь заколотил.

– А затем! Сталину приходится бывать на разного рода заседаниях, сидеть в президиуме и выступать. Ораторам приносят воду, есть на то специальная группа обслуживания. Но у Сталина вода своя – в этом термосе. К нему приставлены шесть человек: две подавальщицы, двое охранников и двое в резерве. Эти люди не из НКВД, тех к вождю и близко не подпускают. Существует специальный отдел ЦК, он и занимается безопасностью и, возможно, не только ею. О Наркомате внутренних дел мы знаем много, об этом отделе – ничего. Но очевидно, что там собраны лучшие силы, обеспеченные всем, чем требуется. Термос – мелочь, стеклышко в калейдоскопе. Кстати, у фюрера ничего подобного нет, я интересовался.

Напарники переглянулись.

– Кажется, понимаю, – негромко проговорила Цапля, отодвигая снимок в сторону. – Вы, господин майор, хотите сказать, что русских нельзя недооценивать.

Карл Иванович вновь был на ногах. Прошелся по комнате, остановился возле окна.

– Рано или поздно, но Рейху придется воевать с Россией. Не только потому, что нам нужны их ресурсы. Обе доктрины – национал-социализм и коммунизм – глобальны, только одна уцелеет, чтобы восторжествовать во всем мире. Некоторые уверены, что наша победа предопределена. Мы – сердце Европы, воплощение ее силы, разума и энергии. СССР – бедная азиатская страна, населенная малограмотными, а то и вовсе неграмотными людьми. Русские не могут производить сложную военную технику. Не потому что глупы, а потому что очень трудно организовать массовое производство, если инженеры закончили рабфак, а рабочие – в лучшем случае три класса школы. У русских слабая армия, особенно сейчас, когда арестованы самые толковые командиры. В СССР элементарно не хватает продовольствия, даже в столице случаются перебои.