Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

Время остановилось. Вначале Дикобраз считал шаги, но после тысячи бросил. Дважды останавливался, отдыхал, прислонившись спиной к стене-Ариадне, шел дальше. Уже подумывал, что пора и в третий раз сделать привал, когда нога внезапно уткнулась в камень.

Он замер и, не отрывая ладони от стены, поставил корзину возле ноги. Протянул вперед левую руку… Тупик? Нет, пустота.

Присел, сделал вторую попытку. Пальцы коснулись камня. Ступенька! Выше нее – вторая, затем третья…

Цапля пыталась что-то возразить, но он резко дернул рукой.

– Не потеряешься. Найду!

Отцепил шнур, смотал, прикрепил к поясу. Затем, взяв партнера за плечо, подтянул поближе. Хотел щелкнуть по носу, чтоб меньше спорила, но в последний миг сдержался. Простим на первый раз.

Ночное небо затянули тучи, ни звездочки, ни огонька. Внизу тоже темно, лишь прямо под ногами – неяркое желтое пятно.

– Сигнальный фонарь где?

– Н-на лбу, – неуверенно проговорила девушка. – То есть на шлеме. Мне… Что мне делать?

Лейхтвейс улыбнулся:

– Стихи пиши. Только не про Сталина, я о нем сейчас думать не хочу. Фонарь сама включишь?

Дождался, пока загорится синий огонек, отлетел подальше, фиксируя взглядом. Поднял левую руку, взглянул на светящуюся стрелку компаса.

– Пошел!

И заскользил вниз, целясь на желтые отблески. Пальцы в перчатке-гироскопе не сжаты, сложены в суставах. Спешка ни к чему, сегодня они в разведке. Свободный полет – завтра.

«Дальняя» сталинская дача ничем не походила на кунцевскую. Там – прожекторное буйство, маскировочная сеть, охрана. Здесь – темно и тихо. С Неле они уже спускались, но не слишком низко. Главное ясно: большой дом, службы – домики, но поменьше, перед домом – аллея, треугольная, не спутать. От нее же дорога, вероятно, к невидимым во тьме воротам, а вокруг – лес. Бывшее имение графа Орлова, если верить справке.

Где-то на восьмистах метрах он разжал ладонь, снижая скорость. Остановился, нащупал прикрепленный к поясу бинокль. Прежде чем падать вниз, следовало еще раз все взвесить. Что может быть у охраны? «Соколы» не здесь, они наверняка там, где сейчас Сталин. Даже если у русских не два «прибора», а три или четыре, пустую дачу охранять не станут. Прожекторов нет, маскировочную сеть они с Неле не заметили. Прожектор, но инфракрасный? Едва ли, один или даже два мало что дадут, небо слишком велико. Итак, просто дом, просто лес. Охранники если и смотрят, то конечно же не вверх. По крайней мере, так хочется думать.

Лейхтвейс оторвал бинокль от глаз. Это сейчас внизу тихо. Завтра и прожектора включат, и «соколов» позовут. Наверняка один будет над сталинским «Паккардом», второй же станет страховать крыльцо – не высоко и не низко, метрах в двухстах от земли.

А что там на земле?

Гироскоп – до упора. Цель – середина желтого треугольника. Если у Сталина – «соколы», значит он – Буревестник.

…Буревестник с криком реет, черной молнии подобный, как стрела пронзает тучи, пену волн крылом срывает *["374] 374 Для тех, кто родился после 1991 года. Здесь и далее цитируется «Песня о Буревестнике» Максима Горького. .

Падаем!..

Синий огонек он нашел очень быстро, даже сам удивился. Подлетел ближе, рукой махнул.

– Пусть сильнее грянет буря!..

– Коньешно, – донеслось сквозь тьму. – Глюпый пингвин робко прьячет тело жирное… Я замьерзла.

Он, разгоряченный и веселый, только рассмеялся. Этим цаплям недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает!

– Все увидел, ничего сложного. Упаду на сотню метров, пролечу над крыльцом и сразу вверх. Даже если двое в воздухе будут, не остановят.

Неле взглянула странно.

– Знаешь, не люблю таких, как ты.

Уже по-немецки, негромко и зло. Подумала и добавила:

– Извиняться не буду.

Он не обиделся, а если и удивился, то слегка. Намерзлась девица да страха хлебнула.

– Ладно! Стихи давай!..

Неле выключила синий фонарь, словно занавес опуская.

– Не придумала, холодно было. Но если хочешь, могу что-нибудь японское, под настроение.

Взглянула прямо в глаза – в стрекозьи очи:

Его разбудило солнце, яркий теплый луч, бивший прямо в глаза. Дикобраз привстал, закрылся ладонью, моргнул, разгоняя огонь под веками, и только после удивился.

Солнце?!

Вначале глаза зацепились за неровный каменный пол. Стены, потолок… Не зал, скорее комната, возле стены – скамьи, тоже каменные, над ними черное распятие.

Окно!

Под потолком, не слишком большое, даже не окно – широкая щель. Но все-таки солнце.

За спиной – дверной проход, дальше лестница. По ней он вчера поднялся и решил немного поспать, благо сырость кончилась, камень хоть и холоден, но совершенно сух. «Немного» не получилось, проспал даже не до рассвета, до позднего утра.

Все тело ломило, болел затылок, но жить было можно. Князь отхлебнул воды из бутылки, сложил одеяло и вновь окинул взглядом место, где довелось ночевать. На последнем отрезке пути ему казалась, что коридор пошел вверх, не слишком резко, но заметно. Потом лестница, ступенек сорок, не меньше. Куда-то он поднялся.

Впереди темнел еще один проход. Прежде чем идти дальше, Дикобраз, сняв пиджак, наскоро сделав гимнастику, умылся остатком воды и проверил в кармане ли ножик-с-пальчик. Поправил рубашку, хотел застегнуть верхнюю пуговицу, но внезапно замер.

Кажется? Нет, не кажется.

Голоса! Совсем близко!..

– …Но, послушайте, синьор Лароза!..

– Капитан Лароза. Слушать вас буду не я, а трибунал. Материала хватит на три расстрела. Взятки, вымогательство, участие в вооруженном разбое…

Дикобраз не шел, плыл, прижимаясь всем телом к холодной стене. Коридор невелик, на дюжину шагов всего, за ним – приоткрытая дверь, а за нею – яркий солнечный свет. Если не поверхность, то где-то близко.

– Но, синьор капитан, мы же договорились! Вам нужен заговор? Вот он, в лучшем виде. Интерно сколотили банду, собственных же товарищей жизни лишили, чтобы, значит, не проболтались. А потом добрых горожан убивать принялись. И не ради разбоя, а потому что террористы, враги Италии и Дуче. А во главе – сам его светлость князь Руффо, потомок хозяев прежних. Вы их мне на денек дайте, все признаются, хором запоют.

– Заговор? Мало, мало… Сейчас нам требуется мятеж, настоящий, с кровью. Отступать, синьор Бевилаква, поздно. Час назад двое в форме карабинеров стреляли в дона Агостино. Жив он или нет, не важно, его люди уже собираются. Готовьтесь к штурму Матеры!..

Князь остановился в двух шагах от двери и замер, стараясь не дышать. Говоривших узнал сразу, и усача, и второго, который оказывается ко всему еще капитан.