Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

Он вновь посмотрелся в зеркало, мысленно примерив новый, с иголочки, костюм. Нет, не костюм даже – фрак! Давно хотел приобрести, но повода не было. А что? Зачем этим из «зипо» шпион в лохмотьях?

Как дверь стукнула, еле услышал. От зеркала отвернулся, одернул горе-пиджак. Унтерштурмфюрер Глист, на этот раз в штатском, не в форме, взглянул кисло.

– Стойте, где стоите, Локенштейн. И рот на замке, пока не разрешат говорить.

Локи немного обиделся, но решил не подавать виду. Господину Виклиху фрак явно не пойдет.

В комнату между тем вошел некто, ростом пониже и в плечах явно не Геркулес. Костюмчик тоже из плохого магазина, главное же – прическа. Не из-под ножниц, из-под машинки. Хоть и отросло, но самую малость.

Что еще?

Молод, его лет. Ликом смазлив до сладости, словно удачливый жиголо. Взгляд же нехороший, будто пакость замыслил.

– Господин Кампо, – негромко уронил Глист. – Субстанцию доставили. Изучайте!

Локи сделал вид, что не слышит. Господин Кампо поморщился, брезгливо втянув воздух ноздрями, словно перед ним и вправду куча… Хосту представилось, как он лупит этого жиголо в ухо. Нет, лучше в нос, чтоб не принюхивался! А потом – ногами!..

Господин Кампо тем временем подобрался ближе, затем, не сказав ни слова, зашел с фланга. Стал рядом, померился плечом.

– Рост подходит, – наконец, решил он. – Но все прочее… Это даже не глина, господин Виклих, это шлак.

«Шлак» сделал очередную мысленную зарубку. Он ничуть не злопамятен, но зла не забывает. И память имеет хорошую.

Глист извлек из кармана знакомое фото, сверился и, наконец, резюмировал.

– Похож! Сделали, что могли, господин Кампо. Я всю полицейскую картотеку пересмотрел. Этот самый подходящий.

Фотографию спрятал, посуровел лицом.

– Работайте!

И вышел, хлопнув дверью.

Локи удовлетворенно вздохнул. В ухо – или в глаз? Может, предложить, чтобы сам выбрал? А потом – ногами, ногами, ногами!..

– Вам обеспечен смертный приговор, – скучно, без всякого выражения молвил гость. – Сочувствовать не стану, сам из «кацета». Тоже шлак, никому не нужен, даже себе. Но жить почему-то хочется. А вам?

Драться расхотелось.

Стола не было, фотографию пристроили на подоконнике. Вероятно, ту же, что и у Глиста, но уточнять Локи не спешил. Просто смотрел, впитывая в себя чужое лицо. Нет, не похож. Если все стереть и оставить контур с носом и ушами, то он вполне впишется. А вот губы другие, и брови, и, конечно, глаза. Такому не на «дело» идти, а в «следаки» по особо тяжким…

Возрастом подходит, разве что на год-другой старше.

А если все вместе сложить?

Сложил, встряхнул, сложил снова. И не сдержался:

– Выходит, господин Кампо, «зипо» вашего друга ловит? А я, стало быть, наживкой пойду?

Гость и виду не подал, но рука на малый миг сжалась в кулак. Разжалась…

– В дальнейшем – никакого Кампо. Я – Арман, а лучше – дурачина. Вы – куманёк. Потом, когда немного привыкнем, перейдем на «ты»… Так вот, куманёк, друга своего я бы ловить не стал. Увы, поймали без меня. Помочь ничем не могу, равно как и навредить. Жив ли, не знаю, и, честно говоря, не хочу знать. Но умирают, куманёк, в одиночку, спасаются вместе. Как раз наш случай!.. Вы должны им стать – Августом, моим другом. Не только внешне, а целиком – так, чтобы чужая кожа прижилась.

Локи слушал, мотал на ус. Кое-что понял сразу. Дурачину Кампо сломали быстро, может, быстрее его самого. Шлак… А его друг? Во-первых, друг близкий, потому и «дурачина», во-вторых, не ему чета, если «зипо» так заинтересовалось. Наверняка антифашист, из тех, что листовки расклеивают. Получается как раз герой из фильма, красивый и отважный, такого и сыграть не грех.

Сыграть? Нет, прав дурачина, надо чтобы с кожей.

Прикрыл глаза, чтобы чужой взгляд не мешал и перепрыгнул прямо на экран. Не там, где ресторан, а к финалу ближе, где подземелье и цепи. Герой к стене прикован, ему смертью грозят и… И допустим, приводят друга-предателя, такого вот жиголо, как водится, избитого, в лохмотьях и синяках. Сломали! Что ему герой скажет, какими словами проклянет?

Или не станет проклинать? Он – сильный и он – герой.

Открыв глаза, представил, что перед ним не случайный человек, даже не подельщик, а настоящий друг, которого у Локи отродясь не было.

Итак, герой бы сказал…

– Ты не виноват, что его арестовали, дурачина. Бороться с Рейхом – смертельный риск, случиться может всякое. Не виноват! Тебя на этом ловят и ломают. Они нацисты, нелюди, с ними не договориться. Обманут, не спасешься! А помочь ему ты сможешь, если станешь делать, не чего велят, а что нужно. Ты – не шлак. Нельзя сдаваться! Твой друг бы никогда не сдался. Ведь так?

Можно бить и не кулаком. Кампо дернулся, словно от резкой боли, но все-таки справился. Выпрямившись, бросил сквозь зубы:

– Я, знаешь, твоего мнения не спрашивал. Кто ты такой, чтобы судить?

– Меня зовут Хорст Локенштейн. Ремесло мое – воровское, и чужого на горб мне не надо. Но умирать и такому, как я, неохота. Хочешь, чтобы я стал твоим куманьком? Почему бы и нет? Он бы тебе так, возразил, верно?

Арман отвернулся, но все-таки ответил. Нехотя, словно камень жевал:

– Не так. Ему было бы больно, и он просто спросил бы: «Но почему – ты?» Я не совсем правильно выразился… куманёк. Моим другом… Августом Виттельсбахом ты стать не способен – для меня. Но для других – можешь и должен. Там, куда ты попадешь, никто не знает его в лицо. Для них – сойдет. Только не подпускай патетики, уши режет.

Локи сделал в памяти еще одну зарубку. «Куда ты попадешь». Интересно, куда именно? Хорошо бы в Париж, там не только рестораны, там и отели лучшие в мире. Не помешает взглянуть! В Рейхе он уже примелькался, пора искать новые угодья.

Он вдруг понял, что почти не жалеет о случившемся. Париж! Это же венец карьеры!..

Кампо между тем достал из кармана несколько сложенных вчетверо листков машинописи.

– До завтра изучишь. Биография, родственники, предки, знакомые в Штатах… По-английски говоришь?

Сын Фарбаути и Лаувейи невозмутимо кивнул.

– Дюжину фраз могу, даже без акцента. Твою писанину изучу, не беспокойся. Ты вот что скажи, дурачина…

Арман невольно закусил губу. Локи заметил, но виду не подал.

– …Какую он музыку любит? Так настраиваться легче. Если Вагнер – это одно, если Марика Рёкк – другое совсем.

– Музыку? – Кампо явно растерялся. – Ну, джаз любит…

Хорст мысленно одобрил. Наш человек!

– Американское «кантри», новоорлеанский блюз…

– А сам поет?

Арман взглянул изумленно:

– Ты о чем? Разве что в детстве, в школьном хоре… Хотя погоди! Песню он иногда напевает, студенческую. Может, слышал? «Нет мыслям преград, они словно птицы над миром летят…»

Локи хмыкнул: