Александр Башибузук - Великий посланник [litres]

Секретарь было взялся переводить, но митрополит жестом остановил его и показал мне на кресло.

Я облегченно выдохнул. Начало общения с церковными иерархами обычно предваряет лобызание длани, что для меня, как доброго католика, в данном случае недопустимо. А отказ может быть истолкован превратно.

Подождав, пока Геронтий сядет за стол, я тоже присел в кресло. Секретарь занял позицию за креслом митрополита и приготовился переводить.

– Как добрался, сын мой? – На изрезанном морщинами сухом лице митрополита появилось приветливое выражение. Правда, его несколько смазывал пронизывающий взгляд.

– С божьей помощью, ваше высокопреосвященство.

С титулованием не заморачивался, посчитают неправильным – поправят. Да и бог его знает, как правильно обращаться к православному митрополиту.

– Не «высоко»… – Геронтий досадливо нахмурился. – Просто «отче», сын мой, так будет лучше.

– Как вам будет угодно, отче. – Я послушно кивнул. Со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Так все же – что ему от меня надо? Стоп…

Неожиданно я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд сбоку, с левой стороны. Аккуратно скосил глаза, но ничего, кроме гобелена, на стене не узрел. Не понял… смотрят, однозначно, я такое безошибочно чувствую. Исподтишка подглядывают через тайное смотровое отверстие? И кто? Неужто охрана?

– Сын мой, – продолжил митрополит, – как нам известно, прибыв на Русь, ты со своими людьми вступился за православную обитель. Сие весьма похвально, мы по достоинству оценим сей поступок, однако что заставило тебя рисковать своей жизнью за чуждую веру?

В вопросе чувствовался какой-то неясный подвох. Но я предполагал нечто подобное и заранее подготовил ответ.

– Я всего лишь выполнил свой долг, отче… – смиренно ответил я. – Да, я верный сын католической церкви, но при всех различиях в веровании мы веруем в одного бога.

– Но вы поразили своих единоверцев, – вставил Геронтий.

– Посягнувшие на христианскую обитель суть есть нечестивцы и еретики! – твердо отчеканил я. – И не важно, как они веруют.

Митрополит одобрительно закивал, правда, на его лице промелькнуло досадливое выражение, словно он ожидал моего признания в тайном православии.

А вот хрен тебе. В прежней ипостаси – я крещеный православный, в нынешней – добрый католик. Поди разберись теперь. А вот в душе я не разделяю людей по способам верования в Господа нашего. Бог един, а все остальное не важно.

– Ты добрый человек, сын мой. – Митрополит одарил меня благостным взглядом. – Но каким же образом мы можем отблагодарить тебя за сей богоугодный поступок?

– Отче… – Я подпустил в голос оскорбленности.

– Похвально, сын мой, похвально. – Митрополит немного натянуто улыбнулся. – Господь вознаградит тебя…

В этот момент со стороны гобелена на стене послышался едва различимый женский голос. Причем молодой. Да что за наваждение? Откуда в резиденции митрополита возьмется баба?

Сам Геронтий, несомненно, тоже слышал доносящиеся звуки, но даже бровью не повел. Впрочем, я тоже никоим образом не собирался реагировать. Пусть хоть сама Палеологиня в голос песни поет.

Ближе к концу беседы митрополит поинтересовался, не буду ли я против, если падре Эухенио тоже нанесет несколько визитов в епархию. И даже любезно прояснил, зачем ему сдался доминиканец.

– Увы… – скорбно вздохнув, сообщил Геронтий. – Несмотря на различия между нашими церквями, мы сталкиваемся с одинаковыми вызовами. А общение поможет нам их преодолевать.

Ага… как я и предполагал. Ереси, мать их ети. Очень уж хочется православным церковникам перенять у своих коллег немного опыта. Как же мне хочется тебе отказать… Но не откажу. Дипломатия, мать ее ети.

– Не против, отче…

Разговор с митрополитом не продлился долго и был… скучным, что ли? Ненавязчивые попытки выведать, за каким хреном меня послали, несколько вопросов о Фебусе и обо мне лично – вот, пожалуй, и все. Создалось такое впечатление, что меня пригласили на смотрины для кого-то. Того, кто шебуршал за стенкой.

После того как разговор исчерпал сам себя, я взял у диакона шкатулку и положил на стол перед митрополитом.

– Отче, прошу, примите мой скромный дар… – открыл ее и достал переплетенный в кожу толстый фолиант со страницами из пергаментных листов.

В свое время это древнее рукописное Евангелие на греческом языке подарили мне мои левантийские партнеры по торговле. А когда пришло время отправляться на Русь, я вспомнил о подарке и решил передарить – по ситуации – кому понадобится по ходу дела. Надеюсь, старикан оценит. Подарок-то шикарный.

Оценил. У митрополита даже руки дрожали, когда он перелистывал страницы. А потом… Потом случился совершеннейший афронт…

Тот самый гобелен, из-за которого слышались звуки, с легким шелестом спал со стены, а за ним, в проеме, ведущем в смежную комнату, обнаружилась полноватая круглолицая дама в парче и соболях. Молодая, миловидная, эдак лет двадцати с хвостиком. За ней маячили еще парочка женщин, видом попроще.

Геронтий страшно побледнел и часто задышал. Мне показалось, еще чуть-чуть, и его хватит кондрашка.

Секретарь не растерялся и невозмутимо заступил собой нежданную гостью.

А она как ни в чем не бывало неспешно развернулась и удалилась.

В келье воцарилась мертвая тишина.

– Кхх… – Митрополит гулко прокашлялся. – Сие недоразумение…

– Вы о чем, отче? – Я сделал вид, что ничего не видел. – Увы, не понимаю.

– Сын… – Старик запнулся. – Сын мой…

– С момента начала нашей беседы ничего особенного не произошло. Ровным счетом ничего, кроме самой беседы, – твердо отчеканил я.

Больше мы к этому вопросу не возвращались. Разговор ожидаемо скомкался, после чего я откланялся и свалил домой на том же возке. А по пути нещадно ломал себе голову над тем, кто это могла быть.

Явно родовитая боярыня, очень влиятельное лицо в государстве, если Геронтий позволил ей подсматривать и подслушивать. И кто тогда? Неужто сама Софья? Вряд ли, эта слишком молода. Ептыть… А если Елена Стефановна, прозванная Волошанкой? А что, вполне может быть. Ее муж, Иван Молодой, официальный наследник престола и числится соправителем Ивана. А она соответственно – второй дамой всея Руси и готовится стать первой. Такое вполне может вскружить голову. Вот митрополит и пошел на поводу, тем более что он ей сочувствует в ереси. Вроде бы. Н-да…

Ладно, если это все-таки она, то как я могу использовать сей факт? Иван явно не обрадуется, если узнает, что Ленка навела позору на княжескую фамилию. А на расправу он крут. Может и в монастырь заточить. Как сделал это с ней лет так через двадцать, но уже по другой причине.

В общем, буду действовать по ситуации. Не каждый день такие козыри выпадают.